Так хочется верить, что у него есть настоящая бумага, позволяющая жить спокойно, пусть даже и под чужим именем. И не беда, что нельзя показать его родственникам и соседям, как сына! Хотя так хочется! Выйти на перекрёсток, накрыть большой праздничный стол и всех прохожих приглашать к нему, сообщая: "Мой сын вернулся"! Ничего, это гораздо меньшее зло, чем весть о его смерти. А родные теперь стали чужими, бросив её в беде. Разве так поступают дети Единого Бога?!. Хорошо, что вспомнила! Надо отнести монетку в храм!
И эти ириты… слуги… Да что же она, слепая, что ли? Какие же это слуги? Они и в доме-то ведут себя как хозяева. Не от наглости. А потому что это друзья. И про них она тоже сказала бы за накрытым столом и даже выпила бы глоток вина. Но надо скрывать и играть как в детстве, в разбойников. И привыкать рассказывать сказку: "Артисты из Джургуфа пришли на заработки, один благоверный Салдахан-Кон и с ним двое иритов, законные слуги. А у неё будут жить и платить за это три монеты в день." Она выучит. Наизусть вызубрит предложенную легенду. Это нетрудно. Они — фокусники. В это нетрудно поверить, увидев волшебный светильник и прозрачный стол, на котором они едят.
Но мать трудно обмануть. Эти военные мешки, которые спрятали в чулан, суровость и решительность, сухость сильных тел, не поленившихся таскать камни только для того, чтобы вымыть ноги… Они военные, это же очевидно и надо сказать мальчикам, а то попадутся любому дотошному дознавателю… Даже проще, любой сосед выдаст за мелкую монету, а в пыточных подвалах выведают всё, что надо. Даже и то, чего никогда не было. Глупенькие! Хотели спать на улице. Тоже, ещё, фокусники!.. Думают, за этой каменной стеной ничего не видно?! Разумеется, прохожему, идущему по своим делам, да. А тем, кто любит совать свой глаз в чужие дела, видно всё!
Может быть, она бы смогла помочь им. Но мужчины не допустят женщину в свои дела. Сын заснул… Устал, бедняга… Как она мечтала, что он выучится и станет солидным имамом, будем иметь своё место в храме и слуга будет носить за ним книги молитв. Но муж подкачал. Своей беспечностью и беззаботностью сбил малыша, да и характер подарил неусидчивый, взбалмошный. Ведь Ламарджик не сам решил ограбить менялу, его подговорили друзья. И вот, они сейчас все солидные хассаны, а сын мотается по свету без приюта и даже без имени.
— Вы долго идти этот день. Да?
— Не очень долго. Вчера долго. В другой день.
— Вчера? Аллия!.. А, понимать… Я забыть ирит… Давно не говорить…
— Ничего, апа, кто захочет, тот поймёт. Да?
— Кто захочет?.. А, понимать… Хотеть… Да… Я хотеть вам говорить… вы мало как… плохо похожи артист.
— Мы не похожи на артистов?
— Да… И слуга тоже плохо похожи.
— А на кого похожи хорошо?
— На кто похожи? На воин!.. Прямой…. сила…смелость…это воин!
— А одежда? Рубаха, штаны…
— Рубах? Аллия!.. А, понимать. Калям?.. Если мой надеть калям, твой думать, мой — воин?
— Нет, конечно. Спасибо, апа! Я понял. Надо думать!
— Надо. Не забывать, что слуга — бояться. Он трус. Он служит. Спина кривой, смотреть хозяин лицо всегда… Служить… бояться… вот слуга.
— Хорошо, апа, мы будем стараться. Будем так делать.
— Делать? Аллия!.. А!… Дело… Делать… У вас город дело? Один главный, да? Дело делать и уходить, да? Или долго жить город?
— Ну ты, мать, разведчица. Сразу аргака за рог!
— Мой не понимать. Раз-вед… Не слышать такой.
— Мы боимся говорить. Нельзя.
— Нельзя?
— Да, нельзя. Санахт! Тайна! Секрет. А то чик!
— Голова чик?!
— Да, апа. Если говорить, то потом будет плохо. Нельзя говорить. Но дело у нас одно. Ты правильно говоришь, апа! Делать и уходить.
— А мой сын? Ламарджик тоже уходить?
— Нет, апа. Как он хочет. Захочет, уйдёт. А не захочет, не уйдёт.
— Если не хочет идти, будет дома?
— Да, апа.
— Он убивать ирит? Или хассан?
— Нет, апа, нет. Только обманывал.
— Он нужно… аллия… мой забывать… он нужно отдавал монет вам?
— Нам монеты?.. Деньги?.. Должен?
— Да, да! Он должен давал денги?
— Нет, апа, ничего не должен.
— Ты, правда говорить, ирит?
— Ты всё равно не можешь проверить. Пашка, скажи ей.
— Он правду говорит. Но доказать не может. Твой сын свободен.
— Мой хотеть помогал вас… Аллия!.. Я хотеть помогать. Делать и уходить… Погоди… Понимай… Думать!.. Мой сын… его искать охрана! Вы…
— Мы опасны, да?
— Да!.. Да! Вы опасен! Не обида, да?..
— Не обижаться?
— Да. А то — чик… Мой голова жалко нет! Его жалко! Молодой. Жить надо!
— Я понял, апа. Мы будем делать быстро…
— Погоди!.. Мой говорить!.. Слушать!.. Это моя город. Моя знать много!.. Моя помогать. Вы делать и уходить!
— Ты хочешь узнать наши тайны, секреты?
— О, мальчик! Моя надо не секрет. Только знать, какой дело делать.
— Пашка, что ей говорить?.. Рассказать?
— Если она может помочь, то почему — нет? Ты же и в самом деле хочешь скорее отсюда удрать?
— Хочу, конечно, но если это всплывёт, то вся наша затея станет бессмысленной.
— Она также станет ничем, если ты не попадёшь, куда надо, или положишь не туда и нарушишь порядок, которого не знаешь. Хрен редьки не слаще. Если нас раскусила женщина за одну метку, причем, лёжа в обмороке, то, что сделают жандармы?
— Хорошо. Слушаешь, апа?.. Нам нужно во Дворец!
— О, мальчик, это мой понимать давно!.. Какой место? Вы пришел убивать?
— Нет, что ты, апа! Наоборот, мы хотим, чтобы никто никого не убивал.
— Так не бывать!.. Хорошо, это потом… Вы пришел брать? Грабить?
— Нет, наоборот, отдать.
— Отдать?!. Это есть ваша секрет? Зачем?.. Отдать — хорошо!
— Не все это понимают, апа. Одни думают, это хорошо, другие думают, это — плохо. А нам надо отдать.
— Это золото?
— Нет, апа. Это послание.
— Аллия!.. Посла-ние… Не понимать…
— Это бумага, документ.
— Это важный бумага?
— Да.
— Кто, который… Аллия!.. Кого?… Нет… кому отдать?
— Падишаху…
— Вай!.. Владыка? Мой понимать. Трудно… Много трудно… Мой узнать… Вы ждать… Да?
— Долго?.. Сколько ждать?
— Не знать. Моя думать это три дня. Моя ходить, узнать. Вы ждать.
— Нам можно выйти в город?
— Плохо ходить… Когда очен надо… Только рынок.
— Хорошо.
— Надо спать… Там, раха…Мэнзэль бейт… Аллия! Мой забыть… Дом, комнат наверх, туда спать, хорошо?
— Хорошо, апа. А вы как?
— Моя сидеть здесь. Смотреть сын. За девять лет!.. Идти! Спать.
— Идём… Вот три по три монеты, завтра мы будем голодными. Это плата за жильё, раха. Не жалейте монет, апа, хорошо?
На всякий случай Мишка поставил пару стенок. На входе в садик, где по их вине была сорвана калиточка и на входе в их комнату, которая занимала весь второй этаж домика. Она казалась большой, потому что из мебели там были только ковры на полу, но после всех скитаний показалась настоящим раем.
Разбудил ребят запах жареной птицы. На самом деле запахов было гораздо больше, но этот лез в ноздри так назойливо, что сон улетел, сконфуженный своей слабостью. Мишка долго изучал из окон дворик, прежде, чем спуститься. Запах означал, что его стенка на входе разрушена, но ничего подозрительного не было видно.
Загадка объяснилась очень просто. Айлар, проснувшись раньше всех, решил утром порадовать дорогих гостей и заодно проверить свою внешность на узнавание. Деньги, выпавшие из руки спящей матери, он нашел на полу веранды, уходя. стукнулся об Мишкину защиту, вспомнил свои навыки, снял её и принёс с базара довольную физиономию, целый мешок еды и кучу новостей. Никто его не узнал, подозрительно не смотрел, город был таким же, как и раньше, жизнь била ключом. Оставалось только придумать, как легализоваться и жить дальше.