Отец казался задумчивым и невеселым не только сегодня, но с первого дня приезда. Лука чувствовал это, тем более что эта задумчивость и грусть, боль или тревога делались с часу на час заметнее. Лука ощущал и то, что между ним и отцом внезапно выросла непреодолимая и непроницаемая преграда. Можно сказать, что Лука впервые получил возможность быть рядом с отцом и все же не мог с ним сблизиться, так как ему это представлялось в мечтах. Может, так получилось оттого, что отец потерял свою былую веселость и непринужденность. А если потерял, то в силу каких причин? Причин было много, но одна из них беспокоила Луку больше всех: а вдруг отец знает, что с мамой, и скрывает от него?..
— Лука, поди сюда! — вдруг позвал отец.
Лука вскочил и вошел в комнату.
— Как дела, Лука?
— Хорошо.
— Ты ведь не боишься Датико Беришвили?
— Нет.
— Ты уже взрослый парень, Лука… Ты ничего не должен бояться! Через два месяца я, наверно, снова уйду на фронт. Два месяца — большой срок, я все улажу и приведу в порядок. Может, запру эту квартиру и отвезу тебя в Телави к моему дяде. Может, придумаю что-нибудь другое, не знаю, я еще не решил. Так или иначе, что-нибудь сделаю. И ты никого не бойся… Тем более Датико Беришвили, этого трусливого прохвоста и мошенника.
Датико Беришвили не забыл о назначенном сроке, через два дня он снова явился к Гоги Джорджадзе.
— Здравствуй, Гоги!
— Здравствуй!
— Как поживаешь?
— Отлично, а ты как?
— Я тоже неплохо.
— Ну и слава богу!
— Если мы не сговоримся…
— Я тебе уже сказал — не сговоримся, — прервал его Гоги Джорджадзе.
— Для тебя было бы лучше, если бы мы сговорились.
— Чем же лучше?
— Как я слышал, ты через два месяца возвращаешься на фронт?
— Что из этого следует?
— Я бы взял на себя опеку над твоим сыном, а так — на кого ты его оставишь?
— Это тебя не касается.
— Ты же знаешь, что я хозяин своего слова.
— Ничего я не знаю.
— Гоги, почему ты меня дразнишь?
— Я тебя дразню?!
— Ладно. Тогда найди этого пройдоху Гиркелидзе и верни мне мои деньги.
— Какого Гиркелидзе?
— Вашего родственника.
— У меня нет такого родственника.
— Мне все равно, твой это родственник или твоей жены.
— Не знаю.
— И я не знаю. Верни мне мои деньги!
— Сколько же ты ему отдал?
— Сто тысяч рублей.
— Как же ты доверил ему такую сумму, если знал, что он пройдоха?
— Я еще раз повторяю: найди этого человека и верни мне мои деньги.
— А я еще раз прошу тебя, Датико, мне не угрожать.
— Я свое сказал, Гоги… Дальше смотри сам!
— Вот и ладно. А теперь, будь добр, оставь меня в покое.
— Боюсь, что ты меня недостаточно хорошо знаешь.
— Еще узнаю. Времени достаточно.
— Я про то говорю, как бы тебе потом не пожалеть.
— А о чем мне жалеть? — Отец Луки поднялся и, прихрамывая, прошелся взад и вперед по комнате. — Даже смерть этой бедной женщины сошла ему с рук, так он, наглец, еще и угрожает! Убирайся отсюда, бессовестный!
— Между прочим, эта «бедная женщина» до твоего приезда была жива… Уж не знаю, что с ней потом стряслось! — Датико Беришвили круто повернулся и вышел.
Лука вспомнил тетю Нато. Вспомнил, как удивительно она походила в гробу на свою ранее умершую сестру — тетю Нуцу. Ощутив ноющую боль внутри, Лука не сразу понял, что мучила его пустая кровать тетушки, железная кровать, в которой никто уже не лежал и никогда больше не ляжет…
— Лука! — окликнул его отец.
Лука вошел в комнату.
— Как жизнь, Лука? — спросил отец и улыбнулся.
— Отлично!
— Ты ведь ничего не боишься, сын?
— А чего мне бояться?
— Правильно, сынок, ты уже совсем взрослый.
«Видно, не такой уж я взрослый, раз мне на каждом шагу об этом твердят, — подумал Лука. — А все-таки, чего я должен бояться?» И в самом деле, чего ему бояться? Он не замечал вокруг ничего такого, чего следовало бы опасаться, особенно теперь, когда рядом был отец. У него не возникало никаких предчувствий, и сердце не подсказало ему, что беда была совсем рядом.
Однажды ночью в дверях галереи появился незнакомый мужчина и спросил Гоги Джорджадзе. «Это я», — сказал отец Луки. «Спуститесь на минутку во двор», — вежливо обратился к нему незнакомец. «А в чем дело?» — удивился Гоги Джорджадзе. «Там вас ждут старые друзья». С этими словами незнакомец исчез.
Лука заметил, что отец сначала задумался, а потом не на шутку встревожился. У Луки так заколотилось сердце, что на мгновенье он словно оглох и ничего не слышал, кроме ударов собственного сердца.