— Лука!
Лука сквозь сон узнал голос Маико и очнулся с таким чувством, будто его застали на месте преступления.
— Куда ты запропастился, Лука?
— Не знаю. Я не мог там стоять.
— Я столько времени тебя ищу, даже устала!
— Иди сюда, садись.
— Нашел время садиться. Уже больше половины народу ушло.
— Ну и что, не оставаться же им здесь! А меня не спрашивали?
— Еще бы! Особенно один лысый дядька тебя разыскивал и очень сердился, я, говорит, в жизни не встречал такого бессердечного и невоспитанного мальчишку! Почему, говорит, он не хочет проститься с родной тетушкой? Не думает ли он, что увидит ее еще и завтра?
— Это, наверно, Поликарпе.
— Кто такой этот Поликарпе?
— Не знаю… Впервые вижу. Иди садись, — снова предложил Лука.
Маико присела на цоколь рядом с Лукой.
— Хоть бы поскорее занятия начались, надоело дома сидеть, — сказала Маико.
— И мне надоело. — Лука так внимательно разглядывал худенькую чернявую Маико, словно видел ее впервые.
«Интересно, она когда-нибудь вырастет или навсегда останется такой маленькой», — думал он.
Солнце склонилось к западу, и на могилах лежали длинные тени кипарисов. Лука только теперь вспомнил, что ему опять снилась Мтвариса, и настроение у него испортилось. Ему показалось, что втайне от всех он совершал преступление. В его сознании вдруг всплыло одно слово, значение которого он не до конца понимал, но чутье и ночная беседа с Андукапаром подсказывали ему, что примерно должно означать слово «кощунство». Возможно, потому он и обманул Андукапара, когда сказал ему, что понимает смысл этого слова. В общем, так или иначе, до конца он его не понимал, и это не вполне понятое слово лишало его покоя.
— Мне так жаль твою тетю, — нарушила молчание Маико. — Она осталась совсем одна…
— Мне тоже ее жаль…
— Говорят, что близнецы бывают особенно привязаны друг к другу.
— Должно быть…
— Мне ее очень жаль. — В больших глазах Маико стояли слезы, и она отвернулась, наверно, для того, чтобы Лука не видел, как она плачет.
Лука придвинулся поближе к Маико. Так близко, что плечом ощутил прикосновение ее плеча, наклонился и осторожно, как будто сдувая пыль, поцеловал ее в щеку. Лука ясно видел, как из выреза ситцевого платья Маико расползлась краснота. Эта предательская краснота сначала охватила шею, а потом вспыхнула на лице. Маико не проронила ни слова, не шелохнулась, сидела, затаив дыхание.
Тогда Лука еще раз поцеловал Маико. Тут Маико встала и строго взглянула на него. В глазах ее по-прежнему стояли слезы. Лука тоже поднялся, хотел что-то сказать, но язык не подчинялся ему. Маико, не дав ему опомниться, повернулась и пошла. Она медленно шла среди могил, опустив голову и задумавшись. Лука покорно следовал за ней.
Словно сговорившись, они остановились у могилы тети Нуцы. На свеженасыпанном холмике лежали венки из живых и искусственных цветов. Вокруг не было ни души. Видно, все давно ушли. Маико и Лука молча отошли от могилы и направились к выходу. Но не так-то просто оказалось выбраться из кладбищенского лабиринта; они долго блуждали и, наверно, блуждали бы еще дольше, если бы случайно не наткнулись на сторожа.
Они спустились по той же улице, по которой сюда пришли, перешли через железнодорожные пути и очутились в Сванетском районе. Оба не проронили ни слова. Шли молча, как будто были в ссоре. «Зря я ее обидел, — думал Лука, — надо просить прощения. Если простит — хорошо, если нет, завтра или послезавтра попробую помириться!»
— Маико!
Маико так быстро вскинула голову, словно все это время только и ждала, когда он ее позовет, причем лицо ее светилось каким-то особым светом. Теперь она глядела на Луку совсем не так строго и обиженно. Напротив, Луке она показалась веселой. Лука хотел спросить, не обиделась ли она, но теперь спрашивать об этом не имело смысла. Он это почувствовал сразу, как только встретил полный ожидания взгляд Маико. Но, несмотря на это, он все-таки спросил: