Женщина приоткрыла глаза и повернула к Скотту осунувшееся бледное лицо с синеватым ободком вокруг губ. Она молча кивнула и попыталась встать, но пол салона снова резко качнулся, и пассажирка упала обратно на служивший ей постелью теплый шерстяной плащ. Роберт не стал дожидаться, когда она поднимется, и подошел к ее соседке, полной женщине постарше, возле которой сидели двое уже проснувшихся мальчиков лет двух или трех:
— Пора вставать, поторопитесь. Вам разрешили здесь спать, при условии, что вы будете освобождать салон вовремя!
Вторая женщина тоже неловко заворочалась, борясь со слабостью и морской болезнью, а ее дети, уже давно приготовившиеся заплакать, громко захлюпали носами. Однако Роберт уже спешил дальше, наклоняясь то к одной, то к другой пассажирке и требуя, чтобы они поскорее проснулись, привели себя в порядок и убрали за собой свои импровизированные постели.
— Господи, и за что нам такие мучения, как мы вообще до конца плавания доживем?! — запричитал позади него истеричный женский голос, и этот вопль тут же подхватили еще несколько жертв тесноты и качки:
— Не надо было никуда уезжать, не надо было его слушаться!
— Да нельзя мужчинам верить, они о золоте мечтают, а на то, что мы тут мучаемся, им наплевать!
— Говорила мне матушка..!
Эти вопли разбудили тех младенцев, которые еще спали, и они дружным ревом заглушили жалобы своих матерей и нянюшек. Скотт уже не морщился — его лицо было безразлично-спокойным и отрешенным от всего, что творилось вокруг. Надо было продержаться еще около часа, пока все женщины справятся со своей слабостью, успокоят детей, свернут и рассуют по углам одеяла и тряпки и усядутся за столы. А дальше будет легче. Хотя, пожалуй, ненамного. Потому что призывать к порядку пьяных матросов, стюардов и мужей этих пассажирок — занятие почти такое же отвратительное, как будить и успокаивать плачущих женщин с детьми.
Совсем не так Роберт представлял себе свою морскую карьеру! Еще недавно, меньше года назад, слушая лекции в Гринвиче, а потом в Портсмуте и готовясь к экзамену на звание лейтенанта, он вспоминал свою прежнюю учебу на корабле под названием "Британия" и службу мичманом на нем же и мечтал о том, что скоро снова будет плыть на каком-нибудь военном или исследовательском корабле, но теперь уже сам сможет руководить младшими членами команды. А они будут уважительно смотреть на него и сразу же бросаться безукоризненно выполнять все его поручения. И их судно будет самым лучшим, самым успешным в плаваниях — идеалом для других британских кораблей…
Действительность же оказалась гораздо менее радужной. Окончивший военно-морское училище младший лейтенант Роберт Скотт был назначен на небольшой пассажирский корабль, и первым рейсом, в который он отправился на своем новом месте службы, стало плавание из Англии в Канаду. Большинство пассажиров покидали Британию навсегда — они ехали на золотые прииски, и каждый из них свято верил, что разбогатеет и "наконец, заживет по-человечески". А члены команды смотрели на них с иронией и сочувствием — потому что тоже были твердо уверены, что никто из решившихся так круто изменить свою жизнь авантюристов ничего не достигнет. Потому что даже если кому-нибудь из них повезет на приисках, всю добычу у него почти наверняка отберут другие соискатели, и хорошо еще, если при этом они оставят его в живых. И будет у них в Канаде точно такая же жалкая полуголодная жизнь, полная тяжелой работы и упреков от жен, какую они вели на родине.
Скотту эти грубые, неотесанные, постоянно ругающиеся и, главное, на редкость глупые люди были отвратительны — так же, как и их запуганные, вечно жалующиеся и плачущие жены и капризные дети. Впрочем, если бы дело было только в этом неприятии, он бы не переживал так сильно: ругань и слезы, какими бы противными они ни были, все-таки можно было вытерпеть. Хуже было то, что будущие золотоискатели еще и пили, нередко втягивая в это дело матросов со стюардами. И, что самое страшное, пассажиров на "Амфионе" было слишком много, и места для всех там решительно не хватало, особенно, когда общие многоместные каюты занимали бесчувственные от выпивки и морской болезни тела.
Именно из-за этого капитан, в конце концов, согласился переселить женщин с детьми в салон, понадеявшись, что там им будет и спокойнее, и удобнее. Те встретили это предложение с благодарностью, но оборотной стороной его стали серьезные неудобства для команды, с которыми Роберт теперь с трудом пытался бороться каждое утро.
Ослабевшие от качки и постоянного страха за мужей и перед мужьями женщины часто не могли даже самостоятельно встать и одеться, и Скотту приходилось помогать им, перебегая от одной пассажирки к другой и выслушивая от них не только жалобы на свою несчастную жизнь, но еще и упреки в том, что судно плывет слишком медленно, а в океане не утихает шторм. И он должен был покорно соглашаться с их абсурдными обвинениями и ни в малейшей степени не подавать вида, что они ему неприятны — иначе женская половина пассажиров принялась бы ныть и проклинать все вокруг еще громче и сильнее, а подготовка салона к завтраку и вовсе растянулась бы до бесконечности.