НИНА. Да автобусом же не проехать, пойми ты: вся дорога – пробка, сплошняком!
БОРОДАТЫЙ. И что, меня уже спрашивать не надо?
НИНА. Да не было тебя нигде!
БОРОДАТЫЙ. Где я мог быть, кроме сортира? Скажи уж, боялась – мотоцикл не дам?
НИНА. Боялась.
БОРОДАТЫЙ. Правильно боялась, Нин: чтоб в последний раз… Что ж за поганый запах?
НИНА. Да это – борщевик: от него в жару то ли кислым веет, то ли тухлым.
БОРОДАТЫЙ. Я раньше не замечал.
НИНА. А я и сейчас особо не замечаю. Так что-то… вроде духов дорогих.
БОРОДАТЫЙ. Меня от этих духов мутит глобально… да еще и в сон морит.
НИНА. Этот борщевик, он – вообще странный. Разросся, как лес. Говорят – мутант. Слыхал – что про него дед Лукич болтает?
БОРОДАТЫЙ. Это Замшелый, что ль?
НИНА. Ну да, Замшелый.
БОРОДАТЫЙ. И что же он говорит, твой Замшелый?
НИНА. А он говорит, что будто голоса оттуда раздаются.
БОРОДАТЫЙ. Голоса?.. Откуда?
НИНА. Да из борщевика. Но голоса эти только тот услышит, кому помирать скоро.
БОРОДАТЫЙ. (Испуганно) Помирать?!.. Мать твою налево…
НИНА. Ты чего?
БОРОДАТЫЙ. Ничего… На жаре уснешь – такая дрянь приснится… А вроде полегче стало, ветерок задул… Нин, а Нин, давай, что ль, расслабимся, а? (Пристает к ней).
НИНА. (Вяло сопротивляясь) Прямо тут, что ль?
Средь бела дня? Клиенты же нагрянут…
БОРОДАТЫЙ. Да откуда? Пробка – ни с места; сюда не подъехать – ни за бензином, ни пожрать. Машину на дороге не бросишь. Все наши клиенты – до сортира и бегом обратно. Вон, три дамочки построились в черед. Ух ты, а с ними еще и – бабка в каталке!
НИНА. Ну, перестань, увидят же.
БОРОДАТЫЙ. Да не видно нас за борщевиком, Нин! Никто сюда носу не сунет, спорим?
НИНА. Ну не могу я здесь…
БОРОДАТЫЙ. Ну, хочешь, пошли ко мне в подсобку, на матрас… Ну, давай, Нин…
НИНА. Ой, смотри – дед какой-то, прямо сюда, на нас идет… пусти!
Входит Фома с сиденьем для унитаза.
ФОМА. Я извиняюсь, где тут туалет?
БОРОДАТЫЙ. Не туда пошел, отец. Там стрелочка была: «налево». По стрелочке надо.
ФОМА. Поглядеть бы, по какой стрелочке ты пойдешь на девятом десятке. Куда теперь?
БОРОДАТЫЙ. (Показывая) Теперь обратно и направо. И сиденье там есть, хорошее.
ФОМА. Сидение не для себя ношу.
БОРОДАТЫЙ И НИНА. А для кого?
ФОМА. Для прекрасной женщины.
НИНА. Для жены?
ФОМА. Мужем ей я быть недостоин. Она – учитель, а я – водопроводчик.
БОРОДАТЫЙ. (Показывая) Это случайно не та вон бабуля в каталке?
ФОМА. Никакая она не бабуля. Говорю же – женщина.
НИНА. (Посмотрев туда) Ишь, нарядная такая, не по-дорожному, в белом воротничке!
ФОМА. У нее – день рождения.
НИНА. И сколько ж ей?
ФОМА. Ей сегодня – сто пять лет. (Уходит).
НИНА. Бывает же такое…
БОРОДАТЫЙ. Не бывает. Заврался дед глобально. Откуда ему – девятый десяток?
НИНА. Неужели и эти старики – туда же?
БОРОДАТЫЙ. Куда?
НИНА. Ты же говорил: все уезжают.
БОРОДАТЫЙ. Да, многие. Но есть и патриоты. Наше движение набирает силу: народ – с нами. Люди поняли, что только мы, бородатые, спасем эту стран у.
НИНА. Ну да, ты говорил.
БОРОДАТЫЙ. Да, Нина, только Движение Бородатых остановит разграбление страны, потому что мы любим ее, как мать. А эти пусть едут, куда хотят (махнув в левую кулису).
НИНА. А что ж они всё – на машинах, почему на самолетах не улетают?
БОРОДАТЫЙ. Нет самолетов, Нина, нет. Проданы все самолеты.
НИНА. Кто ж их продал?
БОРОДАТЫЙ. Кто, кто… Ты будто не знаешь, кто у нас все продает? Кто довел нас до этой жизни? Бритые, мать их налево! Кто ж еще? Этой страной бритые править не должны, это – ошибка истории. А они везде засели, все разворовали, все распродали. Ну ничего, их власти скоро – конец, и с нами страна возродится. Потому что бородатые, Нина – честные патриоты. А те, что в пробке стоят, пусть катятся, без них просторнее будет.
НИНА. Тебе простору мало?.. Женился б ты на мне, а? Чего тебе на мне не жениться-то? Я вроде – ничего. А что ребенок у меня не твой, так я тебе и твоих нарожаю, что тебе?