— Ты просто боишься вернуться обратно, — я нахмурилась, раздраженная трусостью старой женщины. — Привыкла к заточению. А снаружи целый мир, столько всего можно увидеть!
— И как он без нас? — она лишь продолжала улыбаться. — Ну да неважно. Идем, помоги-ка снять чан с очага, руки у меня уже не, те что прежде.
Я была права. Все, кто обитают здесь, могут обойтись без мира на юге, а он без нас — нет. И пусть мы, люди, так похожи на чудищ, что бродят по этой земле, пусть мы и немногим лучше, но я начинаю понимать, что этот мир еще стоит того, чтобы за него побороться. Пусть вечно стоят на страже воины крепости, а я позабочусь о том, чтобы им было интересно слушать новости из внешнего мира.
Готовка еды на, как мне сказала Надья, двадцать семь человек, включая нас, новоприбывших, заняла несколько часов. Помимо мяса в стандартный рацион также входила каша из полбы, зерно для которой привозили пилигримы и торговцы, а также, что удивило меня больше всего, горячий чай. Оказывается, запасы крепости хоть и нельзя было назвать огромными, тем не менее того, что сюда привозили, хватало для того, чтобы держать людей в сытости и достатке. Учитывая тот голод, который испытывают крестьяне, работающие в поте лица на полях, для меня это стало неожиданностью. Впрочем, учитывая тот факт, что сюда стекались путники не только с Севера, но и из далеких южных земель, все вставало на свои места. Чего уж говорить, если треть гарнизона была иноземцами.
В обеденном зале, тускло освещенном масляными лампами, постепенно становилось все больше народу. Мы с Надьей выкатили огромный чан каши с мясом и приятно дымящуюся кастрюлю с чаем на небольшой деревянной тележке. Уставшие воины довольно улыбались и потирали руки, а кто-то из толпы даже похлопал мне, явно радуясь тому, что Надье теперь не придется трудиться на кухне в одиночку.
— Ну наконец-то, вкусная еда от красивой девушки! — воскликнул один из них.
— Заткнись и жри, Ролло, а к Майечке лапы свои даже и не думай тянуть! — возмущенно прохрипела старуха в ответ.
Невольно я заулыбалась, наверное, впервые за этот день, видя счастливые лица соратников. Несмотря на тот ужас, с которым они сталкивались каждый день, они находили в себе силы, чтобы смеяться и радоваться, шутить друг над другом и от души, по-доброму материться. Клянусь, нигде я еще не слышала столько ругательств, и оттого, как у смущенного Варса уши скручивались в трубочку, я не могла сдержать хохота.
Наконец, когда каждому из голодных собратьев была выдана его порция ароматного варева, мы с Надьей навалили пару порций и себе. Мне она, разумеется, дала куда больше еды, чем остальным, но непохоже, чтобы кто-то был против.
Когда я уже собиралась сесть на одну из расстеленных на полу шкур (столов здесь не было, все ели прямо на полу), к нам подошел тот странный, покрытый густой шерстью человек, приветливо улыбаясь.
— Командир просила занести ей порцию, но так и тянет посидеть, поболтать с новенькой, — он по-доброму оскалился, глядя на меня. — Надо ж знать, кого ругать за куски обсидиана в мясе!
— Не шипи на мою помощницу, Бруни, засранец! — осекла его старуха Надья. — Давай быстрее жри, а то холодное Вигдис понесешь и огребешь от нее!
Я взяла свою глиняную тарелку с горячей пищей и хотела было сесть рядом с пиявками, которых сейчас окружали их новые соратники, о чем-то оживленно переговариваясь и смеясь, но решила все-таки уделить внимание Бруни и села рядом с ним у одной из стен. Он тут же начал быстро есть огромной деревянной ложкой, громко чавкая и пыхтя. Затем вдруг остановился, поморщился и вытащил изо рта кусочек обсидиана, размером не больше ногтя.
— Ну, я ж сказал, — усмехнулся он и бросил камешек на пол. — Не переживай только, это, небось, старуха и пропустила. Нихрена ж уже не видит все-таки.
— Ага... — я неловко усмехнулась. — Слушай, а...
— Да я сын медведя просто! — опередив мой вопрос ответил он. — Гра-а-ах!
От его внезапного громогласного рыка я поперхнулась и закашлялась, и Бруни, хлопая меня по спине, звонко засмеялся.
— Шучу, — улыбнулся он. — Просто такой уродился. У меня и отец, и дед такими были.
— А почему..?
— Почему сюда пришел? — Бруни снова угадал мой вопрос. — Ну, знаешь... Погодка мне здесь нравится.
Он, улыбаясь, уставился на меня, ожидая моей реакции. Но до меня слишком долго доходило, что это всего-навсего очередная шутка, и мохнатый, не выдержав, засмеялся сам. Смех у него, надо сказать, был одним из самых заразительных, что я когда-либо слышала, и не начать смеяться вместе с ним было просто невозможно.