— И… какова моя задача? — выдавил Мурманцев.
— Усыновить его.
Мурманцев едва не выкатил глаза от изумления, но совладал с мимикой. Это было жестоко. Всего два месяца как он женат. Подвергать семью испытаниям подобного усыновления…
Карамышев внимательно следил за его лицом.
— Вы можете отказаться. При условии, что аргументация будет обоснованна и адекватна. Мнение вашей супруги также будет учитываться.
— Я поговорю с ней, — вяло произнес Мурманцев и подумал, что Стаси наверняка бросится грудью на амбразуру. Такой у нее характер.
— Ребенок должен будет жить с вами, — кивнув, продолжал Карамышев. — Вы станете его родителями… временно. Не говорю — любящими родителями, этого я требовать не могу. Вы должны изучать его, как и он, вероятно, будет изучать вас. Нам нужно знать о нем все — характер, предпочтения, интересы, страхи. Все, что относится к категории «личность».
— Думаете, он может стать источником опасности, когда вырастет? Опасности определенного рода?
— Не исключено.
— Будет летать по воздуху, как индийский факир, и заявлять, что он инкарнация Христа, — бросил профессор, беря со стеллажа следующий том «Энциклопедии нового космоса». Мурманцев не разобрал, что это — черный юмор или реминисценция из откровения Иоанна Богослова.
— Дорогой Евграф Афанасьич, ради Бога, давайте не будем циклиться на теме антихриста.
— Дорогой Александр Степаныч, эта тема вас сама зациклит, учитывая, что слухи, которым вы отчего-то не придаете значения, уже перелетели океан и кое-кто из наших заморских друзей очень ими заинтересовался.
— Вы имеете в виду урантийских поттерманов? — спросил бледный Мурманцев.
— Они, разумеется, не упустят возможности провозгласить в очередной раз явление машиаха, — брезгливо произнес Карамышев. — Предварительно попытавшись выкрасть ребенка. Наш агент в Штатах сообщил об этом недавно. Это их шанс на предстоящих выборах мельхиседека. Их кандидат уже начал делать довольно прозрачные намеки в своих выступлениях. И на этот раз в самом деле нельзя сказать, что их заявления будут голословны.
— Все так серьезно? — нахмурился Мурманцев.
Карамышев отделался неопределенным пожатием плеч.
— Что до меня, — сказал профессор, безмятежно дымя трубкой, — я думаю, это шутка.
Карамышев вскинулся, собираясь запротестовать.
— Шутка преисподней, — закончил Арзамасцев. — Ничего из ряда вон.
— Как бы то ни было, эта шутка еще задаст нам проблем. Мальчик нуждается в охране. Господин подкапитан, в первую очередь это касается вас. Скорее всего, вам придется уехать. Поселиться в каком-нибудь городке и вести незаметный образ жизни.
— Я бы хотел заручиться помощью Церкви, — медленно произнес Мурманцев. — Я говорю о крещении.
— Справедливо и вполне благочестиво, — согласился Карамышев. — Однако…
— Однако?
— Вряд ли это возможно сейчас.
— Не понимаю, — напрягся Мурманцев.
Повисло неприятное молчание. Карамышев сосредоточенно изучал противоположную стену.
— Договаривайте, Александр Степаныч, договаривайте, — ласково посоветовал Арзамасцев. — Слона в рукаве не спрячешь. Право, не надеялись же вы изложить только половину правды.
— От этой правды у некоторых возникает рвотный рефлекс, — ворчливо заметил Карамышев. — Надеюсь, у вас крепкий желудок, господин подкапитан. У ребенка не только психические изменения. Он подвергся физическим трансформациям. Ради Бога, не смотрите на меня так. Он не стал уродом или чудищем. Обыкновенный мальчишка… с виду. Только отсутствует часть мозга. Передние доли, или как там это называется.
— То есть как? — сдержанно удивился Мурманцев, хотя в действительности ему хотелось заорать, что он не имеет ни малейшего желания заниматься воспитанием монстров, а тем более жить с ними в одном доме и подпускать их к собственной жене.
— Примите как факт и не требуйте объяснений, потому что их нет. Его физиология стала другой. Изменены все биохимические процессы. Он не нуждается в пище. Совсем. Иногда немного пьет, только воду. И никогда не спит. Если оставить его в темной комнате, он будет просто лежать.
— Большой кусок мозга, — пробормотал Мурманцев. — Вы же понимаете, что это значит?
— Догадываемся, — пыхнул трубкой профессор. — Личность скорее не изменена, а заменена.
Карамышев сочувственно смотрел Мурманцеву в глаза.
— Нужна уверенность. Мертвое, бездушное тело крестить невозможно. Но если он еще жив… — Окончания не последовало.