— Я могу увидеть его? — спросил Мурманцев.
Карамышев бросил на него долгий взгляд и вдруг произнес резко:
— Не сходите с ума, капитан Мурманцев. Ваша работа с ним закончена.
— Это не работа, ваше превосходительство. Это… — Он замолчал, не найдя точных слов.
— Я понимаю вас, — смягчаясь, сказал Карамышев. — Но настоятельно рекомендую… нет, приказываю — взять себя в руки. Вашей жалости не хватит на всех.
— На всех? — эхом повторил Мурманцев, настораживаясь.
— Да. — Подвижное лицо Карамышева сделалось жестким, взгляд — едким. — Три дня назад стало известно еще об одном… таком же. В Сибири. Ребенок трех лет. Некрещеный. Мутагенез идентичный. А вчера пришло сообщение с Кавказа. Мальчик пяти лет. У этого в черепе вообще осталась самая малость. Мозг почти полностью отсутствует.
Карамышев помолчал, поставив локти на стол и прикрыв лицо руками. Затем снова заговорил:
— И это наверняка только начало. Поэтому…
— Поэтому мы не имеем права на жалость? — прямо спросил Мурманцев. — Вы знаете, куда это приведет нас.
Генерал- лейтенант долго смотрел на него — сквозь него. Наконец ответил:
— Вы правы. Я дам вам разрешение на посещение.
В тот же день приехала Стаси. Он рассказал ей все. А вечером застал в спальне в слезах.
Наутро они вместе поехали в Центральный детский госпиталь. Мурманцев предъявил допуск, подписанный Карамышевым. Их проводили в палату. Посещение было тягостным и недолгим. Мурманцеву казалось, что они пришли на могилу. Жена сказала, что назовет сына Стефаном.
Мурманцев посмотрел на нее удивленно.
— Почему ты хочешь назвать мою дочь Стефаном?
И вдруг краем глаза уловил какое-то движение за окном. Повернулся и оцепенел. В первую секунду в нем вспыхнула ярость — но почти сразу улеглась, уступив место тому смутному ощущению, с которым он просыпался все эти последние дни.
За окном, возле самого стекла зависла шаровая молния. Та, что выжгла веревку над дымящейся филиппинской горой, или другая, может быть, та, что вытащила Мурманцева из могилы на языческом кладбище. Он загородил собой жену и, затаив дыхание, ждал, что будет.
Бледно- оранжевый шар, маленькое солнце, соприкоснулся со стеклом. Брызнули в стороны осколки. Звонкий стеклопад продолжался секунд десять. Когда упал последний осколок, в пустом оконном проеме ничего не было.
Опомнившись, Мурманцев бросился к окну, высунулся наружу. Но не увидел ни следа странной дебоширки.
Набежали медсестры и нянечки, стали охать. Мурманцев кое-как объяснил причину переполоха, а затем потащил жену домой.
Что- то брезжило в голове. Смутное ощущение переросло в уверенность. Вырисовывалась дорога. Мурманцев резко остановился.
— Дорога, — повторил он, пробуя слово на вкус и цвет.
— Что? — волновалась Стаси. — Да объясни толком, что происходит, Савва! Я ничего не понимаю. Почему эта дурацкая молния преследует несчастного ребенка?…
— Погоди, — остановил ее муж, взяв за руку. — Я пока сам не понимаю, что происходит. Кто кого преследует и почему. Помнишь, я тебе рассказывал о своей жизни в монастыре?
— Ну конечно, помню. А причем тут дорога?
— Шаровые молнии. Они часто появлялись там. Понимаешь?
— Разумеется, нет. Ты хочешь ехать в монастырь охотиться за молниями?
Мурманцев серьезно и нежно-печально смотрел на жену.
— Я должен. Верь мне, прошу тебя.
— Я верю тебе, Савва. Только не уезжай прямо сейчас, хорошо? — Она всхлипнула. По щеке покатилась одинокая слеза. Стаси быстро вытерла ее и попыталась улыбнуться. — Беременность на меня плохо действует.
— Младший лейтенант Мурманцева, приказываю вам взять себя в руки, — напустил на себя строгость муж. — Я не хочу, чтобы мой сын родился нюней.
— Ваша дочь, господин капитан, — возразила Стаси, — будет замечательным сорванцом.
Дорога легла перед ним через неделю. Все утряслось и уладилось на удивление просто и быстро. Мурманцев пришел к Карамышеву и изложил все, что надумал, — плод нескольких бессонных ночей. Генерал-лейтенант сначала не поверил. Не хотел верить. Посоветовал усмирить фантазию и поговорить с умным священником. Мурманцев ответил, что как раз и собирается поговорить — хоть и не со священником, а с монахом, что даже лучше. А про буйную фантазию сказал, что красные трехголовые драконы за Краем Земли тоже не очень-то вписываются в рамки естествознания, скорее похожи на шизофренический кошмар. Последний аргумент Карамышева сразил. С каменным лицом он сделал пару звонков, отдал распоряжения и сухо пожелал Мурманцеву успехов. В ответ Мурманцев запросил служебный транспорт. Генерал-лейтенант подумал и, не меняя выражения лица, выписал разрешение, припечатав личной печатью.