Под конец этой работы в сарай, пригнувшись перед низкой притолокой, вошел человек, которого Альк видел возле пристани - тогда этот мужчина о чем-то беседовал со стражником. Сейчас Свиридов разглядел его получше.
Если не считать темных волос, спускающихся ниже плеч, он выглядел почти нормально - гладко выбритый, не слишком молодой, с внимательными темными глазами. Если изменить прическу и надеть вместо всей местной бутафории нормальную одежду, то его вполне можно было бы вообразить задумчиво стоящим где-нибудь возле канала Грибоедова или пьющего чай в кафешантане на Васильевской.
- Вы уже закочили?.. Как твое имя? - спросил "петербуржец", пристально разглядывая Алька. Этот вопрос ему уже задавали, но вчера, пока его допрашивали, он молчал. Сначала опасался, как бы его не начали бить, но от него довольно скоро отвязались - видимо, сочли глухонемым.
- Свиридов... Александр, - отозвался он, решив, что числиться немым все же не слишком-то удобно.
Его собеседник выразительно поморщился.
- Слишком длинно. Как короче? Алек?
- Альк.
- Все выполнено в лучшем виде, ройт, - похвастался кузнец.
- Благодарю. Можете быть свободны. И откуда ты?.. - последнее, похоже, относилось к Альку. - Острова? Эштар?
Свиридов растерянно молчал.
- Фергана?.. Локрид?... Сельн?.. - продолжал допытываться человек, которого здесь звали ройтом. В ответ на какое-то очередное название Альк кивнул, просто чтобы скорей отделаться от нудного допроса. Темноволосый посмотрел на него как-то странно, но, во всяком случае, расспросы прекратил. Альк решил, что теперь его очередь расспрашивать своего собеседника.
- Кто вы такой? - осведомился он, ожесточенно растирая только что освобожденные от кандалов запястья.
Глядя на Алька сверху вниз, чужак сказал - раздельно, словно разговаривал с ребенком или слабоумным:
- Я ройт, а также капитан гвардии Их Величеств, Хенрик Ольгер. Я только что выкупил тебя.
Он показал на металлический браслет, надетый на запястье Алька. До Свиридова мало-помалу начинало доходить.
- Что значит "выкупили"? - переспросил он чужим, осипшим голосом.
- Это значит, что тебя приговорили к каторжным работам на галерах, а мне нужен был слуга, и я рассудил, что ты мне подойдешь. Называть меня хозяином не обязательно, но, когда обращаешься ко мне, добавляй "ройт", или "ройт Ольгер".
- Да с чего я должен быть вашим слугой? - не выдержал Свиридов. - Я свободный человек. Меня нельзя ни продавать, ни выкупать.
- Ты не "свободный человек", а вор, которого поймали за руку на месте преступления. Если ты до сих пор не понял, повторюсь: тебя отправили бы на галеры, если бы никто не пожелал тебя купить.
- И что с того?.. - осведомился Альк довольно независимо.
- А то, - похоже, собеседник начинал терять терпение, - Что больше половины каторжников умирает еще в первый год на веслах.
- Я вам не верю.
Мужчина поморщился.
- Мне плевать, во что ты веришь, но, если ты еще раз посмеешь обратиться ко мне, не добавляя "ройт", ты очень пожалеешь. А сейчас пошли со мной.
Альк посмотрел на ройта и задумался, стоит ли принимать всерьез его угрозы. Его собеседник был не слишком молод, да и атлетическим телосложением на первый взгляд не отличался, но, во-первых, он был на голову выше Алька, а во-вторых - скупые жесты и неуловимая самоуверенность, сквозившая в манерах ройта, отбивали всякую охоту его злить. Одна беда - идти за этим Ольгером неведомо куда Альку хотелось даже меньше, чем испытывать, на что он был способен. Притворившись, что он вполне примирился со своей будущей участью, юноша вышел из сарая вслед за Ольгером, но, пройдя около ста шагов по набережной, улучил момент и бросился бежать. Мельком взглянув через плечо, он обнаружил, что мужчина смотрит ему вслед, но гнаться за ним, судя по всему, не собирается. А может, просто не надеется поймать.
На Алька накатил восторг. Оказывается, сбежать было не так уж сложно... Появившегося на его пути дозорного - и не кого-нибудь, а того самого десятника, Петера Доэрса, будь он неладен! - юноша заметил слишком поздно, когда было уже невозможно повернуть в другую сторону или хотя бы уклониться от прямого столкновения со стражником, шагнувшим беглецу наперерез.
Что-то тяжелое ударило Свиридова по голове, перед глазами вспыхнули багровые круги, и он кулем осел на землю, на мгновение ослепнув и оглохнув.
Петер возвышался над стонавшим Альком, словно башня, с торжеством помахивая полагавшейся ему по должности дубинкой, пока к ним не подошел ройт Ольгер. Альк расслышал неразборчивую фразу, из которой смог понять только слова "пару монет", а потом - ответ Хенрика Ольгера.
- Вы его чуть не убили, так что это мне впору потребовать с вас деньги за ущерб.
- Но, ройт... я же вернул вам вашу собственность, - пробормотал в ответ десятник.
Альк разлепил губы, чтобы возразить, что никакая он не "собственность" - но сразу потерял сознание.
В себя он приходил совсем не так, как пишут в пьесах и романах, а как-то постепенно. Сперва Альк почувствовал, что кто-то поднимает его на ноги и тащит - а точнее говоря, почти несет - куда-то в неизвестном направлении. Альк машинально переставлял ноги, думая только о том, что может означать эта ужасная боль в голове.
Он тихо застонал.
- Дурак. Кто же так бегает?.. - с насмешливым сочувствием спросил идущий рядом человек. И приказал - Не ной. Это простое рассечение. Придем домой - займемся твоей ссадиной, а пока будь любезен, не изображай покойника и шагай сам.
Голос невидимого собеседника звучал знакомо. Сделав над собой усилие, Альк даже смог припомнить его имя - Хенрик Ольгер.
Они повернули прямо с улицы в какой-то дом, и встретивший их в холле человек испуганно заохал, глядя на почти висевшего на ройте Алька. Свиридова между тем мутило все сильнее. В первые секунды он еще боролся с приступами тошноты, а потом махнул на все рукой. Нечто подобное уже случилось с ним однажды, когда они с Лопахиным рассчитывали напоить медичек с Женских двухгодичных курсов заботливо припасенным кахетинским, а девушки почему-то не пришли, и от досады они взяли и распили все, что у них было, на двоих, после чего им было очень скверно. Сейчас с ним происходило то же самое - с той только разницей, что в этот раз он вовсе ничего не пил. Согнувшись в три погибели, Альк еще успел отметить, что в прихожей ройта был красивый мозаичный пол.
Мужчина вовремя прихватил Свиридова за шиворот и приглушенно выругался. Слуга всплеснул руками и явно собрался закатить очередной "плач Ярославны", но ройт Ольгер отмахнулся от него, словно от надоедливо зудящей мухи. Альк едва заметил, как они пересекли просторную и светлую прихожую и оказались в зале, отдаленно напоминавшем петербургские гостиные. Там ройт насильно усадил его в жесткое кресло и отдал какое-то распоряжение застывшему в дверях слуге. Потом он развернулся с Альку и с ловкостью какого-нибудь фельдшера ощупал его раненную голову. После приступа внезапной тошноты Свиридову заметно полегчало, только во рту оставался вяжущий и горький привкус желчи - с самого утра он съел только половину комковатой и полусырой лепешки и выпил несколько кружек воды.
- В самом деле, ничего серьезного, - постановил ройт наконец, пожав плечами. Голос у него был слегка удивленным. Очевидно, Ольгер не привык, чтобы простой удар по голове вызывал у людей такую странную реакцию. - Ладно, сиди пока что, сейчас придет мой врач.
И, развернувшись, как ни в чем ни бывало вышел через скрытую тяжелой бархатной портьерой дверь.
Через другую дверь, в которую они вошли, слегка очухавшийся Альк мог видеть часть прихожей и парадный вход. Юноше пришло в голову, что можно встать и попытаться незаметно выскользнуть из дома, но голова у него по-прежнему болела и кружилась, а самое главное - ему внезапно зверски захотелось есть. Время было как раз обеденным, и у Свиридова мелькнула пакостная, исключительно подлая мысль: если уж этот ройт Ольгер дотащил его сюда и позаботился, чтобы к нему прислали лекаря, то, скорее всего, он не станет морить его голодом. Альк попытался устыдить себя, но в тот момент ему было решительно плевать, что этот местный сноб считает его своей собственностью - лишь бы он не забыл распорядиться дать ему поесть.