Когда вышли, он поблагодарил женщин, извинился перед ними, проводил до трамвая жену.
— Ты на работу? — тихо спросил он — так, лишь бы что-то спросить.
— На работу, — так же тихо ответила Анна. — Мне еще детей кормить надо…
Она села на «тройку». Веня долго стоял и смотрел вслед трамваю. И в ушах у него ни с того ни с сего прозвучали вдруг слова, сказанные когда-то Марье Кузьминичне Андреем Ильичом, братом Анны: «Что вы хотите, мама? Анна из тех русских женщин, которые молча несут свой крест…»
Это сказано было летом, на не проданном еще садовом участке, лет пять назад, когда Пепелков впервые по-настоящему «перебрал». Он лежал на душной веранде и «страдал головой», а Кузьминична с сыном сидели под окошком на лавочке, и почти каждое слово Вене было отчетливо слышно. Там же прожурчал вдруг и голос Анны, которая держала на руках маленькую Аленку: «А я-то, дура, еще ему вчера говорю: нравится мне, когда от тебя немножечко водочкой пахнет… В шутку вроде сказала, а вот чего вышло…»
Да… Из тех русских женщин, которые молча несут свой крест.
Вот теперь и неси…
Пепелков и сам порой удивлялся терпению Анны. Она буквально разрывалась между работой и домом. Дети словно подминали под себя все ее свободное время. Она стирала и шила, и варила обеды, и вечером вновь шила, выполняя многочисленные заказы непонятно откуда появляющихся клиенток. Казалось, на все у нее есть время. Не было только на него, Пепелкова. И Веня все чаще теперь ощущал себя не хозяином в доме, не главою семьи, а скорее докучливым каким-то, осточертевшим постояльцем, терпеть которого Анну вынудила судьба. Вот и сейчас, поглядите: «Мне еще детей кормить надо…» И всё. И уехала. Вон трамвай уже за угол заворачивает…
Пепелков еще постоял, подымил сигаретой и, вздохнув, побрел в типографию…
А как встретили его в цехе?.. Самое странное, что очень спокойно. И, в общем-то, равнодушно. Как какое-то неизбежное зло. Пришел, мол, — ну и вози… Черт с тобой… Хорошо хоть с обеда вышел.
И он возил, и остался на вечернюю смену, и с тоской думал: так что же все-таки делать?
А в воздухе уже висело, маячило, повторялось неоднократно на все лады мало что пока говорящее Пепелкову, но авторитетное и по сути веское слово — КОМИССИЯ…
Но пока суд да дело, время потихонечку шло. Обещанная капитаном повестка из диспансера не приходила. Жизнь вроде двигалась, как катящаяся под слабый уклон телега, — ни шатко ни валко. Да и Веня заметно притих и только ожесточенней рвал рычаги, когда вставало порой перед ним будто готовое к слезам лицо Анны, каким увидел он его в тот злополучный день в глазок камеры.
А между тем где-то рядом, около, ну совсем вот, кажется, за соседней стеной, масса занятых в повседневности, устающих от своей гудящей ежедневной работы людей все-таки находила время и силы помнить и думать о таких вот нелепых чьих-то, накренившихся судьбах. Где-то звонили телефоны, составлялись списки, рассматривались заявления…
Через несколько дней после Ноябрьских праздников Пепелкова вызвали на комиссию.
9
Капралов вышел из парткома словно пришибленный. Даже с лица осунулся вроде. Молча кивнул Груздеву, и тот скрылся за дверью.
— Всё, — сказал затем Капралов коротко. — ЛТП… Беги, Веня, отсюда, пока не поздно… У них там и бланки уже заготовлены — только фамилию вписать…
Пепелков посмотрел на него растерянно и ничего не сказал. ЛТП, в его представлении, был все одно что тюрьма, только к изоляции от внешнего мира и обязательному привлечению к труду приплюсовывалось еще и принудительное лечение. Капралов безнадежно махнул рукой и пошел по узенькому коридору на лестницу.
Подозрительно быстро, буквально минут через пять, вернулся и Груздев.
— Ну? — кинулся к нему Веня с тревогой.
— ЛТП…
У Пепелкова внутри все похолодело…
— Пепелков! — крикнули из-за двери, и он вошел. Сердце бешено колотилось, и, пока задавали первые вопросы, Веня потихонечку старался взять себя в руки.
Врачиха бесстрастным голосом читала анкету. «Пепелков Вениамин Михайлович… Пятидесятого года рождения… русский… беспартийный… неоконченное высшее… женат… двое детей… не был, не привлекался, нет, не был…»
— Так, товарищи, — взял слово Храпов, — картина, в общем, довольно ясная… К нам пришел год назад, по статье. Постоянные вытрезвители, прогулы, а последний случай — мелкое хулиганство… Давайте решать…
— Что вы можете нам сказать, Пепелков? — спросила Верасова.
Веня молчал.
— Вы можете как-нибудь объяснить нам свое поведение? — продолжала допытываться Ольга Васильевна.