Но вот с характером своего будущего зятя Прасковья Кузьминична смириться не могла и не захотела. Против характера повела решительно борьбу. Очень неверный характер. Даже удивительно, как такой непутевый человек попал на золотое дно, в директора бани. Разве такой поймет дружеские и родственные отношения? Уразумеет этот воспитанник армейской принципиальности, что современные деловые люди должны друг другу всемерно помогать? У такого даже с родни особый спрос. С подковыркой. Будущую тещу первую за ушко да на солнышко, из сытного, теплого уголка вытащит на нездоровый интерес окружающих.
А поэтому про себя Прасковья Кузьминична решила: дочка дочкой, зять (будущий!) зятем, а свои дела — это свои дела. Личное и собственное она путать не будет. Во-первых, и Зоя, когда поостынет от любовной лихорадки, поймет, к какому бесчеловечному субъекту она прицепилась, и, может, еще и уйдет, покинет, выберет свободу. А куда? К мамочке. С ее любовью, сердечностью и капиталами. Во-вторых, может, действительно, будут внуки, все потом, как говорится, повторится сначала. А бабушка здесь, тут как тут, теплая, гостеприимная, радушная. Всегда готовая родному человеку и порадеть, и ссудить. Ничто так не привлекает сердца молодых, как щедрость! Бескорыстная бабушкина щедрость.
А что бабушке еще надо? Любовь, только любовь, видеть детские рожицы, глазенки, знать, что это ее плоть и кровь. Что свои привычки, желания и несбывшиеся надежды бабушка выстрелила не куда-нибудь, а в светлое, многообещающее будущее. Вот так! А посему ее дело, ее капитал, ее возможности это как бы не совсем ее, а общественное, а значит, то, что положено лично ей, — этого она никому не вернет. Она одна, в одиночку будет бороться за свой достаток и, как говорится, за свои идеалы. За свою красивую жизнь. Посмотрим, будущий зятек, кто здесь кого у д е л а е т.
Допустим, с телогреечкой, засунутой в канализационный слив, разобрались быстро. Но ведь ненавистное ей, Прасковье Кузьминичне, дело — завершение строительства, скромная телогреечка отодвинула месяца на три. Строители строили, красили, зеркала вешали, половички и коврики со вкусом и любовью стелили, а в один прекрасный день кран в помывочной — если бы не телогрейка, ничего бы здесь страшного и не произошло, так, обычная халатность! — оказался кран отвернутым, открытым, вода на полметра покрыла за ночь полы, перелилась, испортив отделочные работы, в раздевалку, подсобку. ЧП! А телогреечка в сливе разбухла, забила стоки крепко, не достанешь, не пробьешь. Кран-то кто-то утром, видя такое несчастье, завернул, может, и не было никакого открытого крана? Поставили строители помпу, а вода не убывает. Днем, правда, уровень ее понижается, намечается отток, а к утру все на прежнем месте. А кто догадается, что из душевого отделения на территорию нового строительства, в подвал, можно обронить шланг — кабины и коридоры моют из него в конце смены, — вот всю ночь вода и течет, и течет…
Наконец внезапно ушла вода, телогрейку дальше в канализационный колодец пробили, а сомнения остались. Не повторится ли подобное наводнение? Не нарушилась ли действительно гидроизоляция и подпочвенные воды просачиваются наперекор обещаниям гидрологов в подвальный этаж «Бани здоровья»?
А кто скажет «нет»? Кто на себя возьмет риск и ответственность? Все в один голос: вполне сие возможно. Такое вроде и раньше в бане происходило. Вскроем полы, будем смотреть гидроизоляцию.
Не мытьем, так катаньем. Слово становится реальной, материализующей силой. Будто и не начиналось строительство. Снова через черный ход, через разбуравленный подвал, внезапно, как чертик на сцене, появляется прямо с улицы, минуя терпеливо ждущую своего помывочного места очередь, прямо с улицы в душевом отделении возникает предприимчивый и быстрый л и ч н ы й клиент Прасковьи Кузьминичны, засевая рублевой купюрой вожделенное поле славной пространщицы и будущей тещи.
Ах, не так просто, как пишется, вызревали в сознании Прасковьи Кузьминичны ее каверзные планы. Сколько бессонных ночей и раздумий положила она на их сочинение. Какие труды, уловки, сердцебиения, оправдания потребовались, чтобы воплотить их в жизнь. Любовь, любовь к родному чаду, что же ты делаешь с человеком!