Окрик инструктора заставил Ивана вздрогнуть: «Каргаполов, приготовиться!» Иван поднялся, шагнул к открытой дверце. В проеме ее голубело небо, совсем близко — рукой подать — плыли пенистые облака, внизу зеленела земля, разбитая на ровные квадраты. «По-ше-о-ол!» — протяжно выдохнул за спиной инструктор, и Иван, положив руку на кольцо, ринулся вниз, навстречу земле, беспомощный и обреченный, с остановившимся на время сердцем и намертво перехваченным дыханием. В уши ему ударил свист ветра, до духоты забил ноздри, высек из глаз слезы. Отсчитав положенные секунды, Иван рванул кольцо и тут же почувствовал упругий толчок раскрывшегося парашюта, закачался на гудящих стропах. Земля сразу замедлила свой полет, и стало видно все с птичьей высоты — искрилась на солнце река, катил темно-зеленые волны бор, бежали по дороге игрушечные машины, пылило стадо. Иван глубоко дышал, с наслаждением вбирая в легкие разреженный воздух. Приземлился он ловко, спружинил ногами и, пробежав метров двадцать за волочащимся шлейфом парашюта, быстро примял, «погасил» его. А через четверть часа, сидя в тени грузовой машины, он снова был во власти своих раздумий, словно вечером его ожидало не обычное свидание, а что-то праздничное…
— Я, пожалуй, вернусь в училище, — неожиданно сказал Иван. — Надо кончать эту волынку…
— Ты, Иван, псих! — Векшин ткнул товарища кулаком в грудь. — Ну скажи — какой комар тебя укусил?
— Ты же сам сказал, что Катя ждет от меня предложения… А разве я имею право ей что-то обещать, когда я сам не знаю, как буду жить дальше?
— Перестань разыгрывать душевнобольного! Слышишь? — заорал Векшин и, схватив Каргаполова за плечи, затряс его. — А если я придумал все? Если она не собирается вешаться тебе на шею? Больно ей нужен такой слюнтяй! В общем, не было нашего разговора! Понял? И точка!
Затоптав окурок, он тут же рывком стянул сапог, начал разматывать портянку.
— Переплыву на тот берег и пригоню лодку… Потерпи немного, я быстро… Я тут торчать до утра не намерен! И этому одноногому я тоже фитиль вставлю, чтоб знал в другой раз, как притворяться глухим!.. Настроишься по-людски провести вечер, так нет — пожалуйста! — из-за какого-то пьяного хмыря все летит к чертовой матери…
Продолжая зло выговаривать кому-то, Андрей суматошно сбрасывал гимнастерку, брюки, потом запихал всю одежду в майку, поставил узел на голову и стал закреплять его ремнем, застегивая пряжку под подбородком. Связав сапоги, он перекинул их через шею, и они повисли с двух сторон, как уродливые и длинные собачьи уши. Он, поеживаясь, уже забрел в воду, но тут же замер и подался назад.
— Вроде лодка плывет… Слышишь?
На свету парохода туман тек, как забеленная молоком вода, оттуда сочился слабый скрип уключин, тихий плеск. Каргаполов подошел к самой кромке берега, вглядываясь из-под руки, и, когда возникла на фарватере корявая тень лодки, сердито буркнул:
— Наверное, это Катя… Похоже, ее лодка с задранным носом…
— Вот это баба, я понимаю! Душой почувствовала, что ты тут волком воешь! — Андрей захохотал, подпрыгнул, как мальчишка, на песке, сбрасывая с себя и узел, и сапоги. — Веселись, дурень, не наводи тоску на всех!..
Теперь уже было видно, что это Катя. Если бы не туман, Каргаполов еще раньше узнал бы ее по размашистым, почти мужским движениям, с какими она заносила весла, погружая их глубоко в воду.
Лодка ткнулась в песок, и на берег, взмахнув подолом юбки, спрыгнула ловкая, гибкая женщина в маленьких кирзовых сапожках.
— Привет защитникам родины! — посмеиваясь, крикнула она. — Скажите спасибо Тоське, это у нее слух такой острый — услыхала, как вы тут поете! Не сорвали, случаем, голос?.. Она побежала в клуб и за механиком, картину крутить, а меня погнала за вами — все-таки, говорит, жалко мужиков…