— Хотел бы одним глазом посмотреть на старого хрыча, который придуривался, что он не слышал нас, когда мы драли свои глотки, — сказал Векшин.
— Оставь, Андрей! — Каргаполов потянул товарища за рукав. — Охота тебе связываться?
Но пройти мимо не удалось. Их заметили, от костра отделился высокий, вихлястый мужик и, пошатываясь, двинулся навстречу, нелепо вскидывая руки.
— Катька-а! Цыганка-а! — обрадованно, захлебываясь, закричал он.
Он споткнулся о чурку, растянулся на траве под общий гогот, но тут же подхватился и снова замахал руками.
— Мужики-и! Гляньте! Это же моя баба! Меня взашей вытолкала, а сама с курсантами гуляить!.. Но я на нее не в обиде! Слышь, Катька!.. Прибивайся к нашему шалашу!
Появление бывшего мужа было для Кати столь неожиданным, что она растерялась и с минуту смотрела на него, не зная, что ей делать — пройти мимо или приличия ради остановиться. Она не видела Николая с прошлой осени, когда они расстались; он жил в другой деревне, слышала, что он менял одну работу за другой, был и шофером, и экспедитором, и грузчиком в райпотребсоюзе, нигде не задерживаясь, пропивал все, что зарабатывал, но почему-то не думала, что встретит его таким постаревшим, с ранней, пробившейся в курчавых светлых волосах лысиной, таким опустившимся и жалким. Похоже, что Николай давно не мылся, спал не раздеваясь, не снимая кирзовых сапог и затасканного ватника — небритый, нечесаный, с синевато-багровым лицом, воспаленными глазами, с запекшейся на губах белой накипью.
— Давай, Цыганка, без стеснениев! — Николай схватил Катю за руку и потянул к костру. — Тут все свои! Садись! И курсантов зови — они тоже люди, есть-пить хотят! А мы не разоримся! Правильно я говорю, мужики, или кто мине поправит?
— Чего там! Милости просим! — раздались голоса.
— Вот видишь, какой народ сознательный, а? — Николай развел руками и растянул в улыбке мокрые губы. — Это высокие люди, не нам чета!.. Я при них заместо егеря буду — поняла? Ну вот… Такой, выходит, уговор между нами! И они мине сроду не обидят — ни-ни!
От костра поднялся тучный человек в старом кителе, синих брюках, заправленных в болотные сапоги с вислыми отворотами, и, приблизясь к Кате, наклонил седую, стриженную под ежик голову.
— Будьте нашей гостьей! Если желаете, то и хозяйкой! Извините, конечно, нас, мы уже немного того… Прошу!
Он широким жестом пригласил Катю сесть на траву около пестрой клеенки, на которой валялись пустые бутылки из-под водки и коньяка, лежали грудой огурцы, ломти хлеба, стояли банки с консервами. В двух шагах полыхал и трещал костер, в закопченном ведре над ним булькала уха, пахло дымом, разваренной рыбой.
— Позвольте представить вам моих друзей! — отставной военный приосанился, тягучим, захмелевшим взглядом обвел всех, как бы прикидывая, с кого начать. — Ну вот этот, самый большой дядька, — можно сказать почти профессор, в некотором роде ученый… Образованнейшая личность! — Он показал на человека, который выделялся среди всех своей крупностью — могучим разворотом плеч, как у грузчика, большой головой в льняной кудели, огромными ручищами, державшими зеленую стрелку лука. — А теперь обратите внимание на другого гражданина! — Палец военного нацелился в поджарого, смуглолицего человека с темными усиками, на узкой и как бы чуть сплюснутой голове которого лепился сбоку черный берет. — Глядя на него, не подумаешь, что он ответственный деятель, можно сказать, почти начальник главка, весьма строгий с подчиненными, а для нас — свой парень и отличный рыболов-спортсмен!.. Рядом с ним хлебает ушицу его шофер Вася, молодой человек, но уже с опытом… Смысл его опыта состоит в том, чтобы не пить, когда пьет его хозяин, и не болтать о нем лишнего. Я верно излагаю ваш кодекс, Вася?
— Никто не спорит, — буркнул водитель и заскреб ложкой по дну чашки.
— Браво, «почти генерал»! — «Почти профессор» забил в ладоши — оглушительно, точно взрывал бумажные хлопушки. — Вы были неотразимы! Подвиньтесь, друзья, и освободите место для прекрасной незнакомки!
Катя стояла на свету, в цветастой яркой юбке и малиновой кофте, вся малиновая и от огня, веявшего жаром в лицо, и от смущения. Сцепив за спиной руки, она щурилась на огонь и растерянно молчала, потом, точно вспомнив, что пришла сюда не одна, оглянулась на курсантов.
— Ну как, ребята? Может, посидим немножко? С нас не убудет, а ума от хороших людей наберемся, а?