Но однажды сила эта выручила его. В девятом классе у них появился новый учитель математики — тихий, застенчивый, близорукий человек, и ребята стали потешаться над ним, посмеиваться, порой и жестоко, над его рассеянностью и неловкостью. Ему подсовывали грязную тряпку вместо носового платка, прибивали эту тряпку к доске, один раз подставили колченогую табуретку, и учитель под хохот всего класса растянулся на полу и стал потом смущенно собирать ножки табуретки. Он не жаловался никому, и, может быть, именно безропотность и покорность учителя толкнули Ивана вступиться за него. Он как-то прикрикнул на двоих бесшабашных заводил в классе, даже и пригрозил им, что пожалуется директору. Но ребята не приняли всерьез его слов и продолжали свое. Вспыхнул скандал, ребят стали таскать к директору, приглашать в школу родителей, всю эту историю обсуждали и на собрании и на педсовете, но, кажется, больше всего был недоволен сам учитель, что обнаружил перед всеми свою беспомощность и не сумел сладить с классом. Но когда вся история так или иначе кончилась, Иван обнаружил, что весь класс объявил ему бойкот — с ним перестали здороваться и разговаривать. Три месяца он сидел на парте один, переживая общее презрение, и, хотя понимал, что все это чепуха, ему, однако, было обидно и горько. Случалось, ему свистели вдогонку, шли за ним ватагой, перешептываясь и смеясь. Он долго терпел. Но когда кто-то крикнул ему: «Ябеда! Доносчик!» — он круто повернул и подошел к замершей ватаге. «Кто это сказал?» Ребята молчали. «Эх вы, слюнтяи! На много же вас хватило!» И тогда один из заводил визгливо крикнул: «Ну я сказал! А что, неправда, скажешь?» Иван одним ударом сшиб его на землю и зашагал прочь. Тогда они набросились на него со всех сторон, и он принял бой и впервые дал волю всей своей силе, — сбивая их с ног, отшвыривая от себя, расквашивая им носы, пока они не отступили. С этого дня его перестали задирать. Полный мир был восстановлен лишь к концу года, когда все разъезжались на летние каникулы, но те двое, которые коноводили в классе, не разговаривали с ним до окончания школы. Лишь на выпускном вечере их помирили, чтобы не уходить им в жизнь с обидой, не хранить на душе неприятный осадок…