Для чего переводить понапрасну с таким трудом добываемый в аптеках «солутан»! Лучше уж набраться терпения, заняться дополнительной длительной выпаркой, но, в конце концов, получить полноценный продукт – «винт», от которого звенит все тело: от корней волос до пят…
Ради этого состояния – радужного обострения чувств ко всему вокруг, резкого обостренного ощущение своего тела, на взгляд Басана и его «друзей», стоило «покумарить» еще некоторое время. Правда, потом, примерно через одни сутки блаженное самочувствие сменялось резким упадком сил, апатией, депрессией, поэтому через два-четыре дня нужна была, как воздух, очередная подпитка, то есть новая доза «винта».
А, вообще, к наркотикам Басан впервые приобщился в 16 лет. Он проживал в семье из четырех человек, с отцом, матерью и младшей сестренкой, в одном из старых микрорайонов города. В «спальном мешке», где, кроме заплеванных шелухой от семечек ухабистых тротуаров; подъездов с оторванными напрочь дверями, на нижних лестничных клетках которых среди плевков и полузасохших потеков мочи валялись окурки, опорожненные бутылки и банки из-под пива, использованные презервативы; нескольких круглосуточных киосков, других достопримечательностей не имелось.
Досуг большей части молодежи в таком месте был крайне ограничен. Не имея денег на посещение платных атлетических клубов, дорогих ресторанов и других увеселительно-развлекательных заведений, подростки собирались по вечерам во дворах, покупали на собранную мелочь пиво и поштучно сигареты, бренчали на гитаре, травили всякие байки. Драки не являлись редкостью.
Басан, естественно, был членом микрорайоновской молодежной банды, правда, всего лишь рядовым бойцом, но активным и дерзким. Не состоять в банде было просто невозможно. Благополучных подростков или регулярно избивали (один мальчишка даже стал инвалидом), или им приходилось откупаться. Неуютно чувствовали себя в родном районе мальчики - «ботаны» с очками на носу или юные дарования, вундеркинды со скрипочками в футлярах. Басану определенно нравилось находиться в преступной среде подростков. Это обеспечивало безопасность в своем микрорайоне и создавало иллюзию сопричастности к общему делу. Правда, налагало и определенные обязанности. По первому свистку надо было, бросив все остальные дела, являться к месту сбора. Интересы банды стояли превыше всего.
Не надо даже говорить о том, что костяк группы составляли ребята из маргинальных семей, но были и такие, чьи родители день-деньской честно работали в поте лица, чтобы прокормить семью. Басан был не единожды порот суровым трудягой-отцом, однажды узнавшим, чем занимается и где ошивается его чадо.
Банда люто враждовала с такой же кодлой из соседнего микрорайона. Поэтому появляться в одиночку у соседей даже днем было чрезвычайно опасно; наверняка будешь измордован до полусмерти. Периодически между двумя бандами происходили массовые, бескомпромиссные, жестокие и кровопролитные драки; тогда в ход шли велосипедные цепи, бейсбольные биты, кирпичи, иногда – ножи. Битвы отличались особой беспощадностью к «неприятелю» и нередко заканчивались печальным исходом. Милиция активизировалась только в тех случаях, когда после таких побоищ кто-то или становился калекой, или когда чье-то мертвое тело отвозили в морг. А так всем было наплевать на существование этих опасных сообществ.
Цивилизованная, либеральная общественность предпочитала по- страусиному называть их неформальными молодежными группировками с антисоциальной направленностью. Действительно, одно дело – банда (звучит страшновато), другое дело, невинное - «группировка». В первом случае пахнет Уголовным Кодексом, поэтому надо принимать какие-то меры, во втором – можно ничего не делать. Хотя факт, что «группировки» курировались авторитетами из уголовного мира, не для кого не был секретом. И многие из банды, особенно отсидевшие срок, потом прочно закреплялись в криминальной среде. Это был неисчерпаемый резерв для пополнения рядов взрослой организованной преступности…
Приобщение к наркотикам началось банально. Басан к этому времени учился в СПТУ. В один из летних вечеров он с группой ребят сидел на скамеечке разрушенной беседки; курили, болтали ни о чем. К ним подошел микрорайоновский взрослый мужчина Очир, из блатных, которого уважали все местные пацаны.
- «План» не хотите попробовать? Настоящий, чуйский. «Заторчите» сразу.
И протянул набитую анашой, угольком тлеющую папиросу, которую пустили по кругу. От такого предложения трудно было отказаться. Очень не хотелось выглядеть в глазах Очира слюнтяем, маменькиным сынком. Басан «поймал» кайф почти сразу, буквально после нескольких глубоких затяжек. Мрачноватый ландшафт полутрущобного микрорайона расцветился яркими неоновыми огнями, льющимися из окон квартир. Серые дома-пятиэтажки («хрущобы») стали менять свои пропорции, превращаясь в небоскребы – билдинги из стекла и стали. Затем Басана стал разбирать беспричинный смех. Любое слово или движение товарищей вызывало бурный хохот. Кайф от курения анаши оказался очень кратковременным, но таким необычным и не похожим на опьянение от спиртного, что это невозможно было передать словами.
Очир, зорко следивший за ситуацией, взял на заметку реакцию Басана на курение наркотика:
«Парнишка «потащился» сразу. Из него выйдет толк!»
Под толком сбытчик наркотиков («кровосос» - слэнг) Очир подразумевал,
что у Басана отмечалась явная предрасположенность к «дряни», обнаруживались все признаки, позволяющие в короткий срок превратиться в наркозависимого человека. Почуял кровосос перспективу.
Когда Басан вернулся домой, на него напал страшный «жор». Он вымел из холодильника почти все съестное. В культурных, начитанных кругах такой аппетит назывался раблезианским, но в случае с Басаном все было проще: это было естественное побочное действие «травы».
Очир еще несколько раз бесплатно угощал ребят анашой, а однажды заявил, что в этом мире даром ничего не дается, за все надо платить. Он сам тратит немалые деньги на покупку товара.
Те из ребят, кто уже вошел во вкус и стал находить удовольствие во вдыхании наркотического дыма, оказались на крючке. Басан в том числе. Настоящего привыкания, конечно, не было и в помине, но так хотелось испытать еще разок сладкую эйфорию, легкую, так приятно туманящую голову. Чтобы заплатить Очиру за «косяк», они стали приворовывать из дома мелкие суммы денег или небольшие ценные вещи.
А семья Басана едва сводила концы с концами. Его отец, грузного телосложения, немногословный мужчина, когда-то работал на большом автопредприятии, водил тяжелый грузовик и зарабатывал приличные деньги. Сознание того, что он своими руками содержит семью, придавало ему самоуважение и уверенность. Но с началом дикой приватизации автоколонну сначала акционировали, а потом она целиком перешла в частные руки. Новые хозяева – временщики быстренько распродали, а попросту разворовали, весь автопарк и посдавали в аренду под магазины обширные производственные площади. Надо же на какие-то средства строить особняки, приобретать иномарки, учить своих детей в престижных столичных вузах, да и самим слегка пожировать в казино, ресторанах и в заграничных поездках!
В результате отец Басана остался без работы, а в дом пришла нужда. Было время, когда он перебивался случайными шабашками, но эти нерегулярные, нестабильные заработки не могли решить все материальные проблемы семьи. В конце концов, он устроился наемным водителем частного такси – «газели». Возвращаясь со смены, измотанный нервной ездой по городскому маршруту, он тяжело опускался на кухонный стул и негнущимися, деревянными пальцами отсчитывал матери смятые заработанные купюры. Этому сильному человеку, не чуравшемуся никакой работы, стыдно было приносить в дом такие жалкие гроши. Но другой работы просто не было.
Мама Нарана, специалист со средним образованием, воспитатель детского сада, в Новое время попала под сокращение штатов. Деятельная по складу характера, она не опустила руки, а энергично взялась за «челночный» бизнес, оформив в банке достаточно крупный кредит. Но дело ее быстро прогорело, она не умела «хабалить», работать локтями и коленками, а из-за долгов по кредиту семья чуть не лишилась квартиры. В постсоветской России этим трудолюбивым, порядочным людям не нашлось места. После этого муж сказал ей, чтобы она сидела дома, занималась детьми и хозяйством, не помышляя о быстрых способах разбогатеть. Он и сам как-нибудь поднимет семью, мужик, все-таки!..