Полчаса пути под благозвучный аккомпанемент поскрипывающего снега под детскими валенками и взрослыми сапогами - и вот уже виднеется крыльцо, занесенное снегом. Три ступеньки, две деревянные двери, два порога - и теплота печи греет щеки и носы и таит в себе глубокое молчание, печаль, тишину и кукол, чьих золота волос уже никогда не коснется девичья рука.
Дома относительный порядок, если не считать несколько картонных коробок у входной двери. В комнатах тихо и спокойно. Время замерло в помещении из двух маленьких комнат и кухоньки. Не двигаются даже стрелки часов, стоят смирно и никуда не спешат. Какие-то вещи в коробках у дверей, какие-то неприкосновенны и покоятся на своих законных местах, и их никогда не тронут, не уберут, не выбросят. Деревянная кроватка с бортами, - Варя как ни старалась тянуть носочки по утрам, так и не успела вырасти с нее, - осталась стоять в углу, покрытая белоснежным тюлем. На подушке смиренно спящий плюшевый лягушонок. После смерти сестры мальчик украдкой стащил ее любимую игрушку и даже успел провести с ней пару ночей, крепко прижимая лягушонка к своему лицу и заливая его тряпичное тельце слезами, но проступок не укрылся от взора матери, пропажа нашлась в постели мальчика, за что он был больно бит большой деревянной ложкой по рукам.
Иначе женщина себя повела, обнаружив однажды под кроватью сына варину белую вязаную шапку с помпоном, найденную им в одной из коробок с вещами сестры, еще не снесенных на мусорку. «Зачем ты стянул ее шапочку, паршивец, - допытывалась женщина, тыча сыну в лицо белым помпоном, размазывая по щекам горячие слезы, - тебе мало ее фотографий в комнате, мало воспоминаний, ты еще решил и одежду ее присвоить, гаденыш?» Мать кричала и бранилась из-за шапки пару дней. Затем, успокоившись, подозвала к себе сына и спокойным голосом объявила: «Сейчас мы с тобой пойдем в гости к Вареньке, ты же соскучился по сестренке, верно? Ну, беги одеваться». Быстро собравшись, женщина помогла одеться сыну. Сапожки, пальтишко, варежки, на голову стала натягивать маленькую белую шапку с помпоном. У нее ничего не выходило, она взмокла от напряжения, а мальчик захныкал от испуга. Остановилась, выдохнула: «У тебя слишком пышная шевелюра, - потрепала сына по голове, распушив его черные кудри, - ну ничего, сейчас мы это исправим», - вышла в коридор, направилась в кладовку. Мальчик ожидал ее у дверей, на щеках его уже успели высохнуть слезы к моменту ее возвращения. В одной руке женщина до сих пор держала шапочку, в другой - механическую машинку для стрижки волос. «Поди сюда, - сказала она, бросила шапку на стул и, вцепившись в подбородок сына левой рукой, правой, крепко держа машинку, вгрызлась ею в волосы мальчика, - стой смирно сказала, и не морщься, это не больно, зато шапочка станет впору». Мальчик не пытался вырваться из материных рук, не кричал, не дергался, не произносил ни звука, стоически, со слезами на глазах, сносил весь процесс. «Прекрати реветь, - сказала мать, приподнимая лицо сына рукой за подбородок и поворачивая к свету, - перестань, ты ведь не девчонка. Или девчонка, ты девочка, Андрей? – спросила она и взглянула в его застланные слезами глаза. Мальчик застыл и, не моргая, глядел на мать, - то-то же, ты не девчонка! Да, и шапочку Варину ты неспроста вытащил, ведь так? Теперь постоянно ее будешь носить, а там, глядишь, и еще что-нибудь тебе подберем из ее вещичек, чтобы память была, правильно, чтобы не забывалось», - женщина болтала без умолку, не обращая внимания на сына, ловко орудуя машинкой, и за считанные минуты остригла мальчика налысо. «Ну вот, - сказала она, обдувая голову сына и обтряхивая ее руками от волосинок, - сейчас ты похож на солдата, на настоящего защитника. Ну а теперь, - она взяла белую шапочку с помпоном, - посмотрим, что вышло». Мальчик прекратил плакать, щеки его едва поблескивали от высыхающих и пощипывающих кожу слез. Он стоял смирно и не сводил взгляд с улыбающейся матери, явно довольной своей работой. Шапка, как она ни старалась, не налезала на голову сына полностью, оставляя открытыми нижнюю часть ушей и причудливо торча на макушке. Длины завязок едва хватило для ее закрепления на голове мальчика, при этом пришлось больно передавить ему подбородок. Он морщился, но результат женщину явно удовлетворил. Она улыбалась еще шире и слаще своим огромным ртом, опоясанным толстыми губами. «Вот и все, славно, чудно, волшебно, - радуясь, произнесла она и водрузила на свою голову черный берет, - мы готовы ко встрече с Варей».