- Кто вы и что здесь делаете? Отвечайте немедленно! – она хмурила густые брови, уже облепленные снежком, глаза ее блестели, в них читалась решимость вперемежку с волнением. Она возвышалась над открытым окошком и стояла так близко, что пар из ее рта врывался в салон автомобиля, мужчине показалось, что он уловил запах шоколада и тушеной капусты. Никогда еще он так близко не оказывался к Элеоноре, хоть часто и воображал себе их одинокую встречу в темном переулке. Секундное замешательство прошло, он отпустил руль, откинулся на спинку и, стараясь придать своему голосу максимально спокойный тон, ответил:
- А, что, собственно, произошло, почему вы требуете, чтобы я представился? – на миг он попытался оказать противоборство ее нахальным черным глазкам, но ощутил себя слишком маленьким в своем фургоне, ему захотелось закрыть окно и не разговаривать дальше с ней. Озираясь по сторонам, воспитательница, узрев лишь снежную стену вокруг, запахнула плотнее накинутый на плечи пуховик, отступила на шажочек от водительской двери и продолжила:
- Требую, потому что имею на это полное право! Я головой отвечаю за этих детей! Слышите, головой?! А вас я не знаю, но я вас вижу, вижу здесь каждый божий день, как вы третесь у садика с открытия и до закрытия! – вывалив на мужчину тираду, Элеонора Николаевна словно вновь почувствовала в себе внутренние силы, - силы, заставившие ее выйти сейчас на мороз и подойти к незнакомцу, вызывающего в ней подозрения и интерес уже очень давно, - она сделала мелкий шажок по направлению к фургону.
- Головой, значит, отвечаете, – сказал Андрей и уставился в снежный навал на своем лобовом стекле. – Знаете, - нашелся он, - а я родитель одного ребенка, я отец, да, я отец. – неестественной улыбкой одарил он хмурое лицо воспитательницы, но заметив сомнение в ее взгляде, перестал улыбаться.
- Отец, говорите. А чей?
- Ребенка, - выпалил он, - девочки, вашей воспитанницы.
- Неужели, и какой именно? – с подозрением спросила женщина, не сводя с незнакомца взгляд. Замявшись, он сделал паузу дольше положенной, что лишь усилило подозрение воспитательницы.
- Она… она очень красивая. Самая красивая девочка на свете! У нее синие сапожки, белая курточка и белая шапочка с помпоном, - выдавил из себя мужчина и замолк, сглотнув холодную тягучую слюну.
- Красивая, - удивленно произнесла женщина, - как зовут вашу дочь?
Мужчина замялся и, Элеоноре Николаевне на мгновение показалось, что он покраснел и стал что-то нашептывать себе под нос.
- Я вас не слышу, как зовут вашу дочь, имя то у нее есть?
- Ее зовут Варенька.
Удивление на лице Элеоноры Николаевны постепенно сменилось на раздражение и гнев. Взгляд ее вспыхнул строгим воспитательским огнем.
- Знаете, что, - выпалила она, - нет в моей группе никакой Вареньки в белой шапке с помпоном. Езжайте отсюда, да поскорее, и чтобы я вас здесь больше никогда не видела, а иначе, сейчас же позову Игоря, благо, он у самых ворот курит, видите, - и она махнула рукой в сторону калитки, - он то вам быстро мозги на место поставит.
Мужчина зло взглянул на воспитательницу и медленно закрыл окно. Темное пятно вернулось. Женщина продолжала что-то говорить, но Андрей уже не слышал ее. В голове его гудело. Он не мог уехать. Он еще не проводил ее до дома. Он не попрощался с ней.
В окно снова застучали. От него ждали действий. Голова раскалывалась от внезапно нахлынувшей боли. После очередного стука в окно снежная корка сползла и обнажила злое лицо Элеоноры Николаевны, стучавшей все сильнее и сильнее ладонью в ледяную твердь стекла. Андрей выпустил руль из рук. Нащупал в кармане нож и выскочил из фургона подобно зверю из клетки. Женщина не успела понять, что произошло, как тело ее, обмякнув, бесшумно сползло по автомобильной двери на землю. Он извлек нож из мягкого тела и присел на корточки рядом с женщиной. Его серые глазки впились в безжизненные глаза воспитательницы. Приподняв ее голову за подбородок так, чтобы оголилась шея, он вонзил, еще не успевшее остыть, стальное лезвие в горло Элеоноре Николаевне. Взгляд ее замер, язык вывалился изо рта и от него пошел слабый пар.
Протирая лезвие ножа о воротник пуховика Элеоноры Николаевны, Андрей услышал сзади свист и крик. Обернувшись, он увидел, как со стороны ворот к нему, спотыкаясь, несется охранник детского сада, а рядом с ним еще одна воспитательница. Не раздумывая, Андрей вскочил и бросился бежать, не разбирая дороги. Ноги сами несли его подальше от места преступления. В уши его забился ветер вперемежку с громким свистом сторожа. Он свернул за угол и помчался тротуаром, на котором еще совсем недавно любовался ее следами. Их все замело. Следы ее сапожек, следы ее ножек пропали, исчезли, погребены под мертвенно белым слоем безразличного снега. Мужчина споткнулся, упал, вскочил и снова побежал. Слюни и слезы льдом легли на его лицо, пар клочьями вырывался изо рта, а на снегу отпечатывались одинокие следы его огромных бегущих ног.