Такая первобытная жизнь в лесах сопряжена со множеством лишений, но имеет свою прелесть. Даже если принимать в расчет самые худшие ее стороны, все же она в тысячу, в десять тысяч раз привлекательнее жизни в так называемых "цивилизованных" штатах, где свободолюбивого дикаря низводят до положения жалкого раба, подобного бессловесному псу. Да что и говорить об этой "цивилизации", при которой безделье и роскошь хозяина окупаются слезами и стонами, принудительным трудом и безмерным унижением, страданием и отчаянием сотен таких же людей, как и он. О да, в вольном и смелом сердце последнего беглеца больше человечности и мужества, чем в целом народе, где власть находится в руках подлых деспотов, тогда как остальные во прахе пресмыкаются перед ними!…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
К концу зимы стада, которые паслись поблизости от нашего убежища, сильно поредели, а трава так высохла, что оставшиеся животные стали похожи на движущиеся скелеты. Не стоило даже убивать их.
Управляющие соседних плантаций стали замечать, что их поля подвергаются регулярным набегам. От рабов, с которыми мы вели торговлю, мы узнали также, что идут разговоры по поводу значительной убыли скота и делаются большие приготовления к всеобщей охоте на грабителей.
Необходимо было отвратить от себя опасность, да и нужно было найти новые стада. Мы решили поэтому, что пятеро из нас отправятся на розыски в отдаленные местности, а трое останутся в убежище, не показываясь нигде за его пределами.
Один из наших товарищей взялся проводить нас в окрестности плантации, расположенной за рекой Санти. Он вырос на этой плантации и хорошо знал местность. По его словам, там легко было подыскать много укромных мест, где можно будет скрываться днем. Окрестные леса и пустоши изобилуют скотом.
Мы двинулись в путь, следуя его указаниям, и шли несколько дней или, вернее, ночей, держа курс на север. На пятый или шестой день мы двинулись в путь сразу после заката солнца и шли не останавливаясь, временами перебираясь через крутые песчаные холмы. Вскоре после полуночи наш проводник сказал нам, что мы приближаемся к цели. Так как луна скрылась за облаками и кругом было очень темно, он добавил, что ему трудно точно определить место, где мы находимся. Лучше всего, как он говорил, было заночевать там, где мы находимся, и выждать наступления утра. Тогда он укажет нам более надежное убежище.
Мы охотно согласились, так как буквально падали с ног от усталости и засыпали на ходу.
Разложив костер, мы сварили остатки продовольствия, взятого с собой на дорогу. Поставив одного из наших товарищей в качестве часового, мы повалились наземь и сразу же уснули.
Я спал очень крепко. Мне снились Касси и наш ребенок, по внезапно сквозь сон до меня донеслись звуки ружейной пальбы и топот несущихся вскачь коней.
Я мгновенно вскочил, не вполне еще отдавая себе отчет, происходит ли все это во сне или наяву. В ту же минуту взгляд мой упал на Томаса, спавшего рядом со мной, и я увидел, что платье его в крови. Он тоже поднялся, и, не пытаясь даже разобраться в происходившем, мы бросились в гущу леса, стараясь скрыться неведомо куда и от чего.
Но вдруг Томас застонал.
- Не могу итти дальше! - проговорил он.
Кровь продолжала сочиться из его ран, и он страшно ослабел.
Брезжил рассвет. Мы опустились на землю, и я попытался перевязать его раны. Пуля или крупная дробь ранила его навылет в мясистую часть левой руки, повыше локтя. Другая пуля задела бок, но, насколько мы могли судить, скользнула вдоль ребра и пролетела дальше, не причинив особенного вреда. Оглядевшись, мы увидели небольшой ручеек, и это позволило нам обмыть раны Томаса, а также утолить мучившую нас жажду.
Несколько освежившись и придя в себя, мы задумались над вопросом, куда нам итти и что делать дальше. Нечего было и думать о возвращении к тому месту, где мы были застигнуты. Да и вряд ли бы нам удалось разыскать его: утро было сумрачное и туманное, и бежали мы не разбирая направления. Островок, так долго служивший нам верным убежищем, находился на расстоянии семи-восьми дней пути, а так как шли мы оттуда передвигаясь главным образом по ночам, к тому же часто меняя направление, - нам и туда нелегко было бы найти дорогу.
Томас, однако, считал себя человеком, привычным к лесам, и хотя следил за дорогой не так внимательно, как обычно, все же полагал, что сумеет ее отыскать.
Но раны причиняли ему еще значительную боль, и он был чересчур слаб, чтобы можно было пуститься в путь немедленно. Кроме того, было уже совсем светло, а мы знали, что можем передвигаться только ночью. Эти соображения заставили нас подыскать сколько-нибудь надежное укрытие в заросли кустов.
К вечеру Томас объявил, что чувствует себя много лучше, и мы решили сняться с места и двинуться в путь. Все же мы хотели предварительно попытаться разыскать ту прогалину, где подверглись нападению, в надежде встретить кого-нибудь из товарищей, которым, быть может, удалось спастись, как и нам.
Побродив некоторое время, мы наконец наткнулись на место нашей злополучной стоянки. Подле потухшего костра валялись два окровавленных трупа наших товарищей. Они, видимо, были убиты во время сна. Кусты вокруг были забрызганы кровью, и нам при свете луны удалось найти кровавые следы на довольно значительном расстоянии. Это, вероятно, были следы нашего часового, который уснул и, таким образом, дал возможность застигнуть нас врасплох.
Кто знает, быть может, этот раненый товарищ спрятался в кустах и лежит там без помощи?… Эта мысль придала нам решимости. Мы попробовали окликнуть его, но голоса наши без ответа замерли под сенью деревьев. Мы снова вернулись к месту стоянки взглянуть на наших убитых друзей. Нас мучила мысль, что они останутся непогребенными. Я торопливо выкопал неглубокую яму, и мы положили их туда. Слезы застилали наш взор при прощании с друзьями, по нельзя было медлить, и, печальные, напуганные и подавленные, мы пустились в наш долгий, утомительный - и, кто знает, быть может бесцельный - путь.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Мы медленно брели в течение всей ночи, а когда стало светать, как всегда спрятались и приготовились уснуть. Раны Томаса быстро заживали, и можно было надеяться, что скоро они совсем затянутся. Рана в боку была гораздо менее опасна, чем мне показалось сначала; так как боль несколько стихла, ему удалось уснуть.
Мы спали довольно хорошо, но проснулись с ощущением слабости: уже целые сутки у нас не было никакой пищи. Солнце еще не зашло, но все же мы решили немедленно тронуться дальше в надежде, что при свете нам удастся найти хоть что-нибудь пригодное для еды.
Мы долго шли лесом и к тому времени, когда солнце уже готово было закатиться, наткнулись на дорогу. Мы решили воспользоваться ею, предполагая, что она приведет нас к какой-нибудь ферме. Мысль эта оказалась для нас роковой.
Не прошли мы и полумили, как вдруг на вершине небольшого пригорка встретились с тремя всадниками, которых извилины дороги скрывали от нас до той самой минуты, когда мы столкнулись с ними лицом к лицу.
Обе стороны были одинаково поражены неожиданной встречей. Наш внешний вид был таков, что не мог не обратить на себя внимания. Платье наше было порвано и свисало лохмотьями. Вместо башмаков на ногах у нас было подобие мокасинов из недубленой воловьей кожи, шапки на нас были из той же кожи. Вся наша одежда, особенно одежда Томаса, была забрызгана кровью и грязью.
Всадники приняли меня за свободного человека, и один из них крикнул мне:
- Алло! Незнакомец! Кто вы и кому принадлежит этот негр?
Я постарался, насколько возможно, использовать положение и, учитывая светлую окраску моей кожи, в самом деле разыграть роль свободного гражданина. Но вскоре я понял, что мои старания пропадают даром: хоть всадникам вначале и в голову не пришло, что я раб, но весь наш внешний облик должен был произвести совсем необычное впечатление, и они подвергли меня подробному допросу.