И вот именно в этот критический момент, как с возмущением повествовал мои спутник, именно тогда, когда руки их были особенно нужны, все лучшие рабы мужчины подло бежали в лес. Это случилось несколько дней тому назад. Они бежали, предоставив управляющему бороться с неудержимым нашествием диких трав при помощи одних только женщин, детей и больных.
- И это, - закончил мой словоохотливый собеседник, явно не сомневавшийся в моем полном сочувствии, - в такое время, когда цена на хлопок достигла шестнадцати центов за фунт и обещала подняться еще выше, раньше чем закончится уборка.
Далее разговор коснулся происходивших здесь событий, которыми все были напуганы.
- Уже очень давно, лет, пожалуй, около двадцати тому назад, - сообщил мне мой собеседник, - в здешних окрестностях, на беду всех соседних плантаций, появился беглый негр, который среди местных жителей носит кличку Том Дикарь.
"Предполагают, что этот негр когда-то принадлежал старому генералу Картеру, богатому плантатору из-под Чарльстона. Генерал Картер еще в те времена, когда этот Том бежал от него, обещал награду в тысячу долларов тому, кто доставит беглеца живым или мертвым. Этот раб бежал с одной из рисовых плантаций, принадлежавших генералу, расположенной немного к югу отсюда. И бежал он, убив управляющего плантацией во время ссоры, которую этот негодяй затеял по поводу того, что управляющий выдрал плетью его жену. Вслед за побегом этого Дикаря на генерала посыпались всякие беды: не то пять, не то шесть раз вспыхивали пожары на его великолепных механических рисовых мельницах, сгоревших дотла. Говорили, что мельницы, несомненно, были подожжены и что поджог - акт мести этого негра Тома.
"Не раз делались попытки поймать этого опасного бродягу. С этой целью составлялись самые хитроумные и сложные планы; но все попытки кончались неудачей и обходились очень дорого: бог весть, сколько людей было тяжело ранено в бешеных схватках с этим страшным противником. У него, повидимому, было несколько убежищ, разбросанных на большом пространстве. Он перебирался из одного в другое, в зависимости от условий, и выпутывался из любых расставленных ему сетей.
"Случалось, что после очень уж настойчивых преследований он исчезал на несколько месяцев, иногда даже на год или два, затем вдруг появлялся снова, когда его не ждали.
"Если б он ограничивался хищением того небольшого количества продовольствия, которое могло понадобиться на поддержание жизни его и его сообщников, это не имело бы особого значения. Но он поддерживал тайную связь чуть ли не со всеми окрестными плантациями, его считали виновником всех крупных грабежей, всех бунтовщических действий и восстаний рабов, он оказывал поддержку и помощь всем беглым неграм, давал им приют и спасал от преследований".
Тома Дикаря недавно видели в окрестностях плантации моего собеседника, и все считали, что массовый побег рабов в самое горячее время состоялся не без его деятельной помощи. Обсудив положение, решили, что захватить Тома в компании дюжины-другой неопытных и еще не обученных им новых членов его шайки будет много легче, чем в тот момент, когда его сопровождают только двое или трое его старых и проверенных соратников.
Для моего нового знакомца - плантатора, сообщившего мне все эти подробности, которые с той минуты, как было произнесено имя Тома Дикаря, пробудили во мне самый горячий интерес, поимка бежавших от него рабов была чуть ли не вопросом жизни и смерти, с материальной точки зрения, разумеется. Если ему не удастся изловить их, весь его урожай хлопка пойдет к чорту, и это в такое время, когда цена на него стоит шестнадцать центов за фунт и обещает подняться еще выше. В этих краях свободных рабочих не существовало, а на то, чтобы удалось получить в наем у кого-нибудь из соседних плантаторов принадлежавших им рабов, рассчитывать было нечего: все были поглощены борьбой с сорными травами. Да и кроме того, в это время года требовалось особое напряжение всех сил, так как именно в этот период с каждой плантации исчезало известное число неисправимых негодяев, готовых рискнуть чем угодно, как объяснил мой собеседник, лишь бы доставить себе удовольствие провести летние месяцы в лесу. Их не способен был удержать даже страх перед самыми жестокими наказаниями в том случае, если они будут пойманы.
- Надо признать, - добавил мой собеседник со вздохом, - что они в этом отношении следовали примеру большинства хозяев, которые, как только начиналась сильная жара, покидали свои плантации и отправлялись разыгрывать миллионеров в Саратогу, в Филадельфию или в Нью-Йорк, где ослепляли своим блеском скромных янки. Они сорили там деньгами, зная, что по возвращении будут обречены до самого конца года влачить у себя дома жалкое существование, спасаясь от посещения назойливых кредиторов, от судебных повесток и описей, - совсем так же, как их жалкие рабы были обречены за свое бродяжничество поплатиться тюрьмой и плетью.
В полном отчаянии мой собеседник обещал за поимку своих рабов высокую награду, к которой еще добавлялась сумма, назначенная за поимку Тома Дикаря, и суммы, обещанные другими плантаторами за захват их рабов, - побеги в этом году приняли небывалые размеры из-за недостатка кукурузы и увеличения количества хлопка, посеянного в двойном количестве ввиду ожидавшегося повышения цен.
В связи со всем этим было решено устроить грандиозную облаву. На нее съехалось около ста человек - окрестные плантаторы, управляющие, всякие праздношатающиеся из числа разорившихся белых, а кроме того, несколько профессиональных охотников за рабами со сворами специально обученных псов. Все участники охоты были вооружены до зубов.
Прежде всего нужно было до последнего уголка обыскать окрестные болота, где беглецы обычно скрывались днем, выходя оттуда ночью, чтобы пополнить свои запасы за счет соседних плантаций, - они уводили из стад овец и другой скот, обирали поля и поддерживали связь с оставшимися в неволе женами, детьми и друзьями. В этом году время для такой охоты оказалось очень благоприятным: стояла необычайная жара, болота высохли на большом пространстве, и пробраться в затаенные уголки было легче, чем в прежние годы.
Участники разбились на пять или шесть отрядов, каждый из которых имел при себе свору собак. Мой собеседник находился в одном из таких отрядов. Какого успеха добились остальные отряды, неизвестно, что же касается отряда, двигавшегося сейчас по дороге впереди меня, - одного взгляда было достаточно, чтобы создать себе представление об относительной удаче, вознаградившей их усилия.
Перед отрядом была поставлена задача обыскать болото, не очень значительное по занимаемому им пространству, но мало доступное из-за глубины до сих пор не высохшей воды и жидкой грязи. Местами эта грязь могла покрыть с головой человека даже довольно высокого роста. В центре этого болота находился островок, служивший, как говорили, излюбленным убежищем Тома Дикаря. Здесь он считал себя в безопасности, потому что никто так хорошо, как он, не знал подходов к островку. Примерно в полумиле от болота собаки напали на след одного из тех негров, которых они сейчас вели с собой, - вон того, с несколько более светлой кожей. Он укрылся в траве, в надежде, что его не заметят. Охотники, находившиеся ближе других, удержали собак, чуть не разорвавших его в клочья, и он был захвачен невредимым.
Грязь, прилипшая к его ногам, влага, пропитавшая его рваную одежду, - все это ясно указывало на то, что он совсем недавно покинул островок, пробраться к которому так жаждали охотники.
На все поставленные ему вопросы проклятый негр, - как с возмущением говорил мой спутник, - отказывался отвечать, уверяя, что ему ничего не известно о существовании какого-то острова, да и самого болота он якобы никогда не видал.