Саяк с помощью Аскара проверил все договора, доверенности, акты и другие деловые бумаги и вместе с рядом неточно оформленных документов, но по существу верно отражающих реальные расходы, обнаружил и несколько явно сомнительных, один из них имел непосредственное отношение к Жокену. Получилось так, что на участке Жокена за одну и ту же работу, связанную с ремонтом хозяйственного инвентаря, дважды были уплачены деньги: по договору — людям со стороны, а потом и по нарядам — ремонтникам, работающим в лесхозе.
…Той весной Жокен, как обычно, подал заявление о предоставлении ему очередного отпуска. Мысленно он уже находился на рынке в Караганде, куда отправил на нанятом за большие деньги грузовике орехи. Но тут получилась осечка: главный бухгалтер Батыр-аке, временно исполнявший обязанности директора лесхоза, уперся и не желал его отпускать.
— Дорогой Жокен, ты своевременно провел очистку леса, посадку саженцев, даже перевыполнил план. Все это хорошо, но впереди сенокос и сбор нового урожая. К этим кампаниям подготовка должна быть завершена в ближайшие недели. Уже приезжали из района уполномоченные проверить, как идут дела, а позавчера первый секретарь райкома нагрянул и сразу поинтересовался, скоро ли мы закончим ремонт необходимого инвентаря. Я заверил его: все сделаем в срок. Иначе, сам знаешь, вызовут на бюро райкома и получим там предупреждение или выговор. А я этого не хочу. Одним словом, Жокен, сначала проведи ремонт всех сенокосилок, волокуш, тракторных прицепов, а потом получишь отпуск и отдыхай себе на здоровье.
— Что вы говорите, Батыр-аке? Мне необходимо срочно уехать, а за ремонтом проследят лесники.
— Нет, — покачал головой главный бухгалтер, — не могу отпустить. Я не хочу, дорогой мой, из-за тебя нарываться на неприятности.
— Батыр-аке, — умоляющее заговорил Жокен, — поймите мое положение, у меня сейчас свои неотложные дела, поэтому я тороплюсь уйти в отпуск.
— Не на пожар ведь торопишься? — бухгалтер глянул на него поверх очков.
Жокен начал врать.
— Мать у меня лежит тяжелобольная. Я договорился с врачом, который будет лечить ее, и теперь должен отвезти мать на самолете в Ташкент. Видите, решается судьба человека.
Бухгалтер медленным движением снял очки:
— Что ты говоришь, Жокен! Я ведь был на ее похоронах…
И тут, как утопающий за соломинку, Жокен уцепился за подол тещи:
— Нет… я привык называть матерью мою тещу.
— Месяца полтора назад ты говорил, что теща приболела и жена поехала к ней на несколько дней. Твоя Жамал вернулась и сказала, что мать ее выздоровела.
— Батыр-аке, верьте мне, она не выздоровела, она ведь старый человек: сегодня здорова, а завтра… что поделаешь, надо лечиться.
— Давай, Жокен, закончим этот разговор. Теща твоя подождет. Как только проведешь ремонт, подпишу твое заявление.
Жокен, потерявший надежду найти общий язык с упрямым стариком, прихватив поллитровку в магазине, отправился к длинному, худущему, как жердь, завхозу Хасану.
Увидев Жокена, Хасан угодливо улыбнулся.
После того как выпили по граненому стакану водки, Жокен сказал:
— Друг, я пришел к тебе, чтобы ты мне помог.
— Что? Что случилось? — насторожился Хасан.
— Не беспокойся, ничего такого не произошло, просто надо, чтобы ты помог мне скорее закончить ремонт инвентаря.
— Ну, это само собой, — Хасан провел по волосам длинными, костлявыми пальцами. — Только сейчас некого к тебе послать: вся бригада ремонтников работает по распоряжению директора на новом участке. Как управятся там, сразу к тебе направлю. Сам знаешь, ремонтировать своими силами не успеваем, приходится даже нанимать людей со стороны.
— Нет, дорогой, ждать я не могу. Ты мне найди — и не двоих-троих, а целую артель шабашников.
Сразу после этого разговора подвыпивший Хасан отправился к цыганам, раскинувшим свои шатры у реки. Тут он убедился, что это не те цыгане, которые были здесь в прошлом году и неплохо поработали в лесхозе. Но он договорился и с этими. Нашел старшего из них, черноусого, рослого, как и сам Хасан, цыгана и тут же повел его в контору, где условился встретиться с Жокеном. Там они быстро оформили договор.