— Да, я слышал, его приглашали в школьный отдел обкома, спрашивали, согласен ли он учить слепых детей.
— Не только это, думаем доверить ему крупное учебно-производственное предприятие, где трудятся в основном инвалиды.
…— Не хочется расставаться с тобой, Саяк, но и уговаривать тебя остаться у нас я не вправе, — сказал Ахматбек. — Тебе, судя по всему, предложат руководящую работу на большом предприятии, где работают здоровые люди и инвалиды. При твоей энергии, образованности, настойчивости ты для них, конечно, многое можешь сделать.
Разговор этот взволновал Саяка. Ему казалось, что если он уедет отсюда, то навсегда лишится самого дорогого — того, чего не сможет найти нигде. И предстоящая жизнь в городе, какую бы должность он там ни занимал, невольно представлялась безысходной, никчемной, холодной. Он не знал, что ему делать, что сказать завтра секретарю обкома.
Почти год он здесь, привык к этим людям, к своей работе, к чистому воздуху, к многозвучной таинственной жизни леса, к милой, так привязавшейся к нему Алиме, к Жамал, пусть она и проходит мимо него, не говоря ни одного теплого слова… Грустно подумать, что вместо этого с утра до вечера он будет слушать шарканье шин по асфальту и нескончаемые шаги неведомых ему людей.
Эти грустные и дорогие сердцу Саяка думы прервали донесшиеся из коридора тяжелые шаги Жокена. До этого сородича еще вчера дошел слух, что Саяку предлагают ответственный пост в областном центре.
…Всю ночь Жокен не мог заснуть, его мучила зависть. Ему отчетливо представлялось, как в белоснежной рубашке, в отутюженном костюме, плечистый, спокойный Саяк сидит в большом кожаном кресле в просторном кабинете секретаря обкома. То вдруг ему начинало мерещиться, что никакой там не Саяк, а сам он, Жокен, сидит в этом кресле. Худощавый, с седыми усами секретарь обкома разговаривает с ним приветливо, широко улыбается.
— Товарищ Жокен Капарович, — говорит он, — вам доверяем большое лесное хозяйство и судьбы многих людей. Прежде чем пригласить вас, долго мы искали подходящую кандидатуру. В нашем списке были десятки фамилий, но выбор пал на вас. Мы вас знаем как прекрасного хозяйственника, энергичного, знающего человека, талантливого организатора, и мы желаем вам больших успехов на новом посту… — Секретарь обеими руками пожимает руку Жокена, и Жокен, чтобы подчеркнуть свою искреннюю преданность ему, крепко прижимает его к груди.
— Жокен! Что с тобой? Сломаешь мне ребра, — испуганно закричала Жамал, стараясь высвободиться из тяжелых объятий Жокена.
Попав в неловкое положение, Жокен оттолкнул Жамал от себя, повернулся спиной к ней и выругал ее за то, что не умеет ответить на ласку мужа.
Утром Жокен встал с головной болью, уехал на свой участок. Но там ему не сиделось. В полдень явился в контору повидаться с Саяком и узнать у него обо всем подробно.
Он ворвался в кабинет Саяка и заговорил так громко, будто перед ним сидел глухой:
— Ах, родич, родич, скрываешь, значит, от меня?
— Что я скрываю?
— Что берут тебя в город на большую работу. Не вчера ведь это решили… Да, слепые живут, никому не доверяя.
Так Жокен давно с ним не разговаривал. «Выходит, после той истории с тремя тысячами он стал побаиваться меня, потому и держал себя в рамках, а теперь считает: можно говорить все, что вздумается», — сразу догадался Саяк, неплохо знавший его.
— Ну, так когда провожать тебя будем? — нетерпеливо спросил Жокен.
В его голосе Саяк почувствовал и радость — дескать, наконец-то избавлюсь от тебя — и вместе с тем зависть.
— Куда?
— В город. Загордишься там и на порог нас не пустишь.
— Никуда я переходить пока не собираюсь. Мне и здесь хорошо.
— Ну, не ври! От высокого поста не отказываются. Говорят, тебя пригласил на прием секретарь обкома.
— Завтра утром побеседую с ним, послушаю, о чем будет говорить, потом выскажу свои соображения, как в тот раз.
— Что? — с удивлением спросил Жокен. — И раньше ты был у него в кабинете?
— Да… — спокойно, как об обычном деле, сказал Саяк и, найдя на краю стола пепельницу, вдавил в нее окурок.
Их разговор прервал телефонный звонок. Звонил председатель соседнего колхоза Сапарбек, советовался, как помочь своему односельчанину, шоферу. Тот подрался с кем-то на железнодорожной станции и теперь ожидает суда. «Ни в чем он не виноват, — кричал Сапарбек. — Помоги, дорогой Саяк Акматович!»
Пока Саяк подробно расспрашивал о всех обстоятельствах дела, Жокен обшаривал взглядом кабинет, сам еще не зная, что сделает через минуту, но желая найти что-то такое, что помогло бы ему разрушить эту оскорбительную для него уверенность Саяка в себе. Вдруг он заметил связку ключей, лежавшую на столе перед Саяком. Жокен протянул руку, осторожно, чтобы не зазвенели, поднял ключи и сунул их в карман.