Струя пламени еще раз вырвалась из амбразуры главной башни форта и окутала носовую часть судна. Гибель корабля была уже делом не минут, а секунд. Теперь происходящее в порту больше не интересовало Регана, и он поспешил вернуться к жене. Вокруг королевы по-прежнему толпилось множество людей, но, судя по всему, стоящий на коленях седой мужчина был врачом.
Пустота внутри буквально звенела, заглушая все звуки вокруг. Реган пытался понять, что говорили люди вокруг, но не мог различить ни слова. Казалось, всего спустя мгновение принц-маг поднял голову, но с удивлением ощутил, что сидит, откинувшись спиной на стену, до пояса укрытый какой-то тряпкой. Людей в зале заметно поубавилось. Не видно было и тел погибших.
Все-таки взрыв и его падение не прошли даром, и сейчас требовалось хотя бы немного поднабраться сил.
Солнце все еще врывалось жаркими лучами сквозь пролом в стене. Маг до сих пор не слышал ни звука, но зато он чувствовал. Одна рука обнимала его за шею, а другая лежала на груди. От этих рук исходило тепло, живое тепло. И спокойствие. Спокойствие от медленного, тягучего дыхания в такт трепетанию ниточке на шее. Еле уловимый порыв ветра. Вдох - выдох.
Там, где пытались привести в чувство его жену, теперь было пусто. Наверно все закончилось хорошо, во всяком случае, он сделал все что мог. Теперь Фиона в безопасности. Но если она находилась в безопасности, то кто сейчас обнимал его так бережно? Почему-то Регану совершенно не хотелось разбираться в этом. Кажется, запах, исходивший от незнакомки, напоминал аромат какого-то цветка, что-то было в нем неуловимо знакомое.
Все-таки мысль о том чтобы пошевелиться, попробовать встать, взять себя в руки, однажды зародившись, никак не оставляла его. Словно почувствовав, что еще мгновение, и он может разомкнуть объятие, ускользнуть, неизвестная девушка напряглась, и спокойный ритм ее дыхания сбился.
Маг поднял голову и уперся взглядом в лицо Элорри. В руках баска был меч. Его меч. В глазах плескалась озабоченность и капелька презрения. И это было очень обидно. Обидно, что этот человек уже второй раз вынужден был выручать его из беспомощного состояния. Нет, это было несправедливо. Он сражался и возможно победил. Многие наверняка обязаны жизнью именно ему. Он спас королеву. Он сделал только то, что должен был сделать.
Но ни в жестах, ни в лице телохранителя не было заметно уважения. Реган почувствовал, как его охватила злость, затопила волнами раздражения и желания доказать в первую очередь именно этому человеку всю правоту и значимость своих поступков.
Маг почувствовал, что силы постепенно возвращаются к нему. Он максимально осторожно, стараясь никак не показать эмоции, способные вырваться наружу разрушительным порывом силы, разомкнул теплые объятия.
Это движение словно прорвало внутреннюю плотину, целая какофония звуков ворвалась в его уши и заставила вздрогнуть.
- Поднимайтесь, господин маг. Война уже началась.
Разноцветные пятна, которые проплывали перед его глазами, медленно касались мягкими краями, продолжая свое плавное движение, внезапно заметались в беспорядочном ритме дикарского танца. Он отчаянно заморгал, пытаясь избавиться от неприятной рези. Звуки, которые доносились со всех сторон, теперь пробивались через пелену шума, но пока больше напоминали шорохи.
Голос баска, доносившийся из неведомой дали, чужой, словно принадлежал не крепкому мужчине, а испуганному ребенку, шепчущему матери в темноте о своих страхах.
Война началась. Если это действительно так, то он должен действовать. Обязан что-то приказывать, правда, кому? Кому он должен предложить свои способности, свое оружие? Где найти свое место?
Боги, какая чушь! Реган протянул руку, и испанец помог ему подняться. Та же мягкая рука старательно поддерживала его под локоть и он, принимая оружие, не мог не оглянуться.
Это было стыдно и неприятно, но ужасный привкус во рту заставил отвернуться, скрыться и выплюнуть пыль, которая отвратительным вкусом не давала пошевелить распухшим языком. Еще и еще раз. Помогло мало. Разве что удалось немного подсобрать мысли и придать их хаотическому движению хоть какую-то связность.
Война - это ужасно, но, пожалуй, иногда приходилось сталкиваться с проблемами опаснее обычной войны. В глазах Мадлен он прочитал ожидание, веру более сильную, чем мог рассчитывать от своих последователей самый могущественный бог. Надежду на чудо. И желание. Затаенное, но в то же время, мечущееся в поисках выхода.