– Похоже, нас с тобой уже ждут в столовой, Джулиана. Я не уверена, что смогу самостоятельно спуститься вниз. Не могла бы ты проводить меня?
Джулиана в ответ лишь взглянула на нее, однако минуту спустя все же поднялась с сиденья и направилась к двери. Элинор молча следовала за Джулианой через нескончаемую череду коридоров верхнего этажа, и только шорох их юбок да еще непрекращающийся стук дождя во внутреннем дворе замка нарушали тишину. Она пыталась найти какую-нибудь тему для разговора, какие-нибудь чудодейственные слова, пробиться сквозь стену молчания, которой бедная девочка отгородилась от окружающего мира, и найти путь к ее сердцу, однако решила не прерывать раздумий Джулианы. В конце концов, она только что приехала сюда, а Джулиане нужно было приспособиться к перемене в ее жизни. Впереди у них было достаточно времени, чтобы узнать друг друга получше.
Из-за дождя ночная тьма спустилась на землю раньше обычного, и Элинор пришлось взять с собой свечу, чтобы осветить путь. Ее слабое пламя мерцало и подпрыгивало, пока они шли по коридорам. Их тени серебрились на дорогих аррасских гобеленах, украшавших стены.
Когда Элинор и Джулиана добрались до столовой, лорд Данвин уже находился там, восседая во главе длинного полированного дубового стола. Комната была просторной и богато обставленной, однако внимание Элинор привлекло не фамильное серебро, поблескивавшее в пламени свечей, и даже не украшенные великолепной резьбой мраморные камины. Первое, что бросилось в глаза Элинор, едва они с Джулианой переступили порог, – это то, что, помимо хозяйского, на столе стоял всего один прибор.
– Добрый вечер, милорд, – жизнерадостно обратилась к нему Элинор, делая вид, что ничего не заметила. – Я прошу у вас прощения за опоздание. Мы с Джулианой только что познакомились в детской и совершенно забыли о времени.
Виконт поднял глаза от рюмки с бургундским.
– Моя дочь обычно не ест в столовой, мисс Харт.
От его резкого тона в комнате повеяло холодом, который не мог изгнать даже огонь, пылавший в камине. Элинор перевела взгляд с виконта на Джулиану, стоявшую рядом с ней. Девочка потупила голову и уставилась на носки своих туфель, выглядывающие из-под панталон, с таким видом, словно ее только что отчитали за какой-нибудь проступок. После минуты молчания она развернулась и направилась к выходу, однако Элинор остановила ее, положив руку ей на плечо.
– Позвольте мне спросить у вас, милорд, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно дружелюбнее, – где же в таком случае Джулиана обедает?
Виконт, нахмурившись, взглянул на нее.
– У себя в детской.
Заявление Данвина не особенно удивило Элинор. Слишком многие представители высшей знати предпочитали жить обособленно от своих детей, наведываясь к ним лишь раз в неделю в особо выделенные для этого часы, да еще в крайних случаях, все остальное время предоставляя заботиться о них другим. Однако, учитывая уединенность их жилища и немоту Джулианы, Элинор полагала, что девочке следовало больше общаться.
– Прошу прощения, милорд, но даже если не принимать во внимание то, что, пока пищу доставят к ней наверх, она успеет остыть, как вы можете быть уверены, что ваша дочь получает достаточное питание?
– Это уже забота моих слуг.
Его видимое равнодушие заставило Элинор нахмуриться.
– При всем должном уважении, милорд, должна заметить, что мне известно немало домов, где слуги предпочитают оставлять мясо и пирожные себе, а детей кормить жидкой размазней. Неужели вы считаете это разумным?
По выражению лица виконта Элинор без труда могла догадаться, что этот человек не привык к тому, чтобы с ним спорили, а тем более особа, недавно поступившая к нему на службу. Его холодные глаза темно-серого оттенка были устремлены прямо на нее.
– Все мои домочадцы, мисс Харт, доказали мне свою преданность за долгие годы службы, и эта преданность распространяется и на членов моей семьи. Надеюсь, мне не надо напоминать вам, что отныне вы относитесь к числу тех самых слуг, которых вы без всяких на то оснований оскорбили?
Его слова, явно рассчитанные на то, чтобы ее запугать, не возымели желаемого действия, ибо, как бы он ни старался скрыть свои подлинные чувства под покровом безразличия, Элинор разглядела в них нечто совсем иное. За внешней черствостью лорд Данвин явно что-то скрывал – но вот что?
Может быть, причина заключалась в немоте Джулианы? Не являлась ли она изъяном в его глазах? Элинор знала много семей среди высшей знати, которые именно так и думали. Самый незначительный порок, малейший недостаток в речи легко становились причиной для тревоги в обществе, где безупречность считалась единственным идеалом. Те, кто достиг этого идеала, вовсю похвалялись этим, тогда как те, кому это сделать не удалось, всячески пытались скрыть то, что делало их неповторимыми, из страха подвергнуться осуждению.
– Милорд, если Джулиане предстоит появляться в изысканном обществе, ей придется научиться надлежащим манерам поведения во время обеда. Если вы принимаете пищу в разных углах дома, едва ли вы можете быть уверены в том, что она знает, как правильно держать в руках вилку, не говоря уже о том, чтобы без лишнего шума пить бульон из чашки. В обществе, где каждый человек находится под неусыпным надзором, репутация леди может изрядно пострадать из-за неумения вести себя за столом. Единственный способ для Джулианы постичь эту науку и не теряться в присутствии других людей – это ежедневно учиться этому на собственном опыте.
Гэбриелу понадобилось несколько минут, чтобы понять, что он смотрит в упор на новую гувернантку, не промолвив в ответ ни слова. Эта женщина, появившаяся словно ниоткуда и едва доходившая ему до подбородка, с ее сверкающими зелеными глазами и густыми темными волосами цвета собольего меха, только что шутя бросила ему вызов, на что не осмелились бы многие из знакомых ему мужчин.
Неужели она и в самом деле не понимала, кто он такой? Что у большинства людей ноги подкашивались от страха при одной мысли о том, чтобы предстать перед ним – Дьяволом из замка Данвин?
Он метнул на нее самый суровый взгляд, на какой только был способен, взгляд, который, как он знал, уже обратил в бегство не одну слабодушную служанку, однако Элинор лишь улыбнулась, все еще ожидая его ответа. Он не хотел показаться снисходительным, позволив Джулиане остаться, однако ему нечего было возразить против того, в чем старалась убедить его мисс Харт. Девочке и впрямь следовало научиться держать себя в обществе, потому что рано или поздно настанет день, когда этот остров уже не сможет защитить ее. И разве он не для того пригласил к Джулиане гувернантку, чтобы подготовить ее к встрече с внешним миром? Уж конечно, у него хватит терпения, чтобы пробыть в одной комнате с собственной дочерью до конца ужина.
– Очень хорошо, – только и мог произнести Данвин, после чего снова обратил все внимание на суп, поданный Фергусом.
Джулиана не двигалась с места, переведя взгляд с отца на мисс Харт.
– Сядь сюда, Джулиана, – произнесла гувернантка, улыбнувшись и указав девочке на кресло по правую сторону от Гэбриела, рядом с которым уже стоял столовый прибор. Затем она опустилась в кресло напротив, по левую сторону от виконта.
Фергус, который всегда был готов к любым неожиданностям, поспешно принес для нее еще одну тарелку.
За столом воцарилась тишина более оглушительная, чем даже буря за окном, яростный рев которой проникал сквозь стекла в комнату. Со стороны залива внезапно подул шквальный ветер, и на какой-то миг Гэбриел даже задался вопросом, не было ли это как-то связано с приездом их новой гувернантки. Во всяком случае, она оказалась столь же непредсказуемой и загадочной, как вечно меняющаяся погода Гебридских островов.
«Кто эта женщина?» – недоумевал он, украдкой разглядывая ее и одновременно подливая себе в рюмку вина. В слабом сиянии свечей густые ресницы отбрасывали на ее лицо робкие тени, глаза были опущены на тарелку с ужином. Что она делала на этом острове? Почему она пряталась здесь – или, вернее, от кого?