- Это он сам тебе рассказал? Или из него душу пришлось вытрясти?
Лис усмехнулся. Да уж, этот оборотень руки марать не любит, действует хитро, но обязательно чисто.
- Сам. Я спросил, за что он получил монеты.
- И он ответил… - Белый варвар сердито поджал губы. - Что ж ты мельтешения сорванца раньше не приметил?
- Потому что он мельтешил по делу. Севуня в деревне на побегушках. - Говоря это, светловолосый оборотень покосился на друга. - Прыткий сорванец, головастый, как сестра.
- Вряд ли. Сестра у него безголовая…
Дерек его оборвал обвинительно:
- Ты сам в это веришь?
- Верю, - усмешка Стафорда была кривой. - Она поселилась в доме, где радушно принимают бесеков.
- Горные гостят у Сурового? - недоверчиво переспросил друг, приостанавливая свою лошадь.
Вот теперь он начал понимать, что к чему и во что встреча с племенными может вылиться для немощи. Насторожился.
- Ежегодно. Весной. Крепись дружище, быть старшим братом девчонке не так-то легко. - Усмехнулся Стафорд и похлопал его по плечу.
Уж если взял под свое крыло, пусть теперь объясняет, чем чревато ее проживание в доме Датога Суро.
7
Бесеки - наемники с горных вершин. Особое племя людей, взращенное в черной жестокости ко всему инородному. Они всюду ищут свою выгоду, и данного слова не держат. Словно бы суть их заключена в их же кредо: «Прав тот, кто платит больше». В период войны с ними не пожелал связываться даже Гневный Табир IV - гроза степных, завоеватель крепостей. Дабы обезопасить тыл, проведя через перевалы племени свои войска, король по двойной ставке купил всех горных наемников, но в бою так и не использовал. Правда, и противника к ним не подпустил.
Так он уберег себя от ножа по рукоять вогнанного в спину, но по возвращении домой получил плевок в лицо. Племенные, прознав о ратных делах королевских войск, подняли ставку своей преданности. Потребовали золото или несколько сотен девиц. Наемники знали, когда просить, а Табир знал, почему просят. Казна пуста, а вдов и незамужних хоть отбавляй. Но женщины в руках жестоких испокон веков гибли как мухи, а те, что выживали, уже не могли родить. Холод и бесправие уничтожали их добрую суть.
Чтобы избежать восстаний в поселках и предательства в горах, правитель Дакартии решил издать указ о том, что всех женщин, пожелавших уйти за бесеками, он облагодетельствует золотыми монетами и шкурами. А чтобы согласные уйти имели хоть какой-то выбор, с наемниками он подписал договор, что воин имеет право лишь на ту девицу, которая на застолье сядет слева от него.
Жаль временные рамки этого договора проклятый король не обговорил.
В ту пору победу Табира праздновали долго. И в горы многие ушли, кто с детворой, кто с матерями, не по одной и не в зимнюю пору, а потому хоть и бесправные, но все же, в племени порядок тихо навели. Загодя до холодов племенные отстроили теплые домики, еще через год прорубили новые спуски к воде, а потом и скалы вокруг селений укрепили. К четвертой зиме, скрипя зубами, обзавелись пушными козами. Якобы с перевалов уже не те деньги возьмешь, а вот с зеленых горных склонов еще возможно. Поначалу их стада были малочисленны и худосочны, а вот потом на рынках низины поселков процветать неожиданно появилась новая пряжа и сыр. Наемники с этой торговли потихоньку стали преуспевать. Живите себе спокойно. Но нет… Двенадцать лет прошло, а племенные, видя свое процветание и рост, все не остановятся. Где бы их на застолье не приняли отовсюду «невест» забирают. И не важно: знала, не знала, села сама или силой привели и посадили, все одно - согласилась. Принимают бесеков теперь не многие, а если кого к столу и зовут, то исключительно в мужской компании, чтобы уберечь сестер и дочерей от распоясавшихся «женихов».
Узнав в чьем доме я поселилась, Дерек в письме доходчиво объяснил, что от гостей Сурового держаться нужно подальше. Датог же объяснил, что наемников с горных вершин он принимать у себя вынужден - по просьбе свободных горожанок. А потому Мирта подсказала, как из дома выйти через потайные двери, Орбас показал, как уйти со двора, а Элия шепнула, что покидать хозяйский дом надо в брюках. Это чтобы бесеки края юбки не заметили и даже шуршания ее не услышали.
И все бы хорошо, вот только явились горные не днем, а среди ночи.
Я только-только закончила перевязку Торома и добрела до своей кровати и свалилась на нее, не снимая платья, как вдруг во дворе забили в колокол, а затем ритмично застучали по металлической ковке ворот. Красивая мелодия, подумала я, не придавая значения хору мужских голосов и грохоту их кулаков. Через минуту восходящий шум со смешками и отрывистым говором плавно переместился в дом. Почти сразу же моя дверь распахнулась, и обеспокоенная дочь Датога ощутимо потрясла меня за плечо: