Глаза у него все еще горели, но выражение лица стало злым, отталкивающим.
Лишь сейчас Галю захлестнуло чувство унижения, она казалась себе обесчещенной: эти слова задели ее гораздо сильнее, чем сама попытка овладеть ею. Ранили намного глубже, чем измена того, кем ее попрекнул Толя. Галя смотрела на него оцепенев, потрясенная оскорблением. Ей вспомнилась ночь, когда она с изумлением и восторгом наблюдала пылающее, искрящееся небо, вспомнились Толины слова, так удивившие ее тогда. Значит, это-то, по его представлениям, и есть сияние любви? Сияние — в течение одной ночи?
Он вдруг показался ей жалким, даже убогим, и — нечистым. Эх, Толя…
Он стоял, опустив плечи. На лице оскорбленная ухмылка.
— Скажите, — бормотал он. — С чего это вдруг столько церемоний?
Лишь через минуту он отошел от нее, снял с вешалки у двери полушубок и надел ушанку. И медленно, невероятно медленно, даже не оглянувшись, вышел.
Галя села на кровати. Что он о ней думает? Ее привела в ужас мысль, что она когда-нибудь могла бы вот так отдаться мужчине. Все в ней восставало против этого. Она ощущала страшную тяжесть и полную опустошенность, во рту все горело горечью отвращения и обиды. Нет, не так. Ни в коем случае не так.
Ей все еще представлялось, как над ней склоняется Толя с горящими глазами. Но она, Галя, мечтает о том, чтобы глаза горели другим огнем, она мечтает о настоящем мужчине, который отдаст ей весь жар своего сердца, согреет, и счастье заполнит ее всю, до кончиков пальцев. Толины глаза… И как он сжимал ее плечи — она еще и сейчас ощущала его руки.
Эх, Толя! И что он о ней думает, за кого принимает?
Галя погрузилась в раздумья, пытаясь припомнить, не подала ли она ему когда-либо повода, не мог ли он неверно истолковать какой-либо ее шаг.
Однажды, когда еще и месяца не прошло со времени ее приезда на станцию, в одну светлую, очень светлую ночь Толя позвал ее из дома. Высоко в небе, в прозрачно-чистом арктическом воздухе, плыл над ними космический корабль. Яркий большой глаз, подобный звезде, наблюдал вселенную — и их старый мир, землю. Они не отрывали глаз от корабля, пока он не исчез, растворившись в небесной дали. И тут же на горизонте возник новый движущийся огонек, еще ярче, чем тот, который только что исчез; он проплывал в космосе с другой стороны, с юго-запада. Один из спутников, сверкая, двигался по низкой орбите. Каждые сорок-пятьдесят минут на горизонте появлялся новый огонек. Никогда прежде Галя не задумывалась над тем, что так много искусственных небесных тел летает вокруг нашей планеты. Ее взволновала мысль о том, что из бесконечного космического холода на нее устремлены глаза приборов, которые измеряют и подсчитывают — точно так же, как люди тут, внизу, на земле, только с гораздо большей точностью и совершенством. Они исследуют весь космос. Весь? Нет, кусочек космоса. Огромный и в то же время маленький, ничтожный в сравнении с миром звезд, сияющих на небе.
Толя взял ее за руку, она не воспротивилась. Ведь у них были простые дружеские отношения, а эта минута сблизила их; так же непосредственно вела себя Галя с друзьями и в студенческие годы.
В ту ночь, когда было северное сияние и они вместе возвращались домой, он взял ее под руку. Быть может, она и прижалась к нему на миг, сама того не сознавая: она тогда так продрогла и все еще находилась под этим ни с чем не сравнимым впечатлением.
И может, именно его руки позавчера втащили ее, уже совсем обессилевшую, из пурги в тепло и свет.
Да, но это же так естественно — ведь и она пошла искать их в то ненастье, когда уже начиналась пурга, а потом заблудилась. Но она не могла не пойти, не попытаться найти их.
Нет, она не дала Толе никакого повода к тому, что сейчас произошло. А теперь ей придется жить рядом с этим новым, совершенно ей неизвестным Толей.
Федор сразу заметил, что между ними что-то произошло. Он пришел, когда Толя уже вернулся и сидел за столом; перед ним стояла бутылка водки, а Галя, в наушниках, принимала сводку погоды с базы.
— Что у вас происходит? — спросил Федор, когда она выключила аппарат и стала записывать сводку в дневник.
Федор пробыл на морозе несколько часов и теперь притопывал закоченевшими ногами. Подвыпивший Толя не понял вопроса Федора и даже слегка струхнул. Он поднял глаза, растерянно взглянул на Галю. И хотя потом тотчас же опустил веки, Федор заметил его взгляд и внимательно посмотрел на нее.
— Ничего не происходит, — ответила Галя. — Налить тебе чаю?
И, поднявшись, пошла к печке. Федор не спускал с нее глаз.
— Я немного продрог, — сказал он. — Проклятая погода. В этом году мы не скоро дождемся пароходов: я не припомню, когда в этих местах был такой мощный лед.