Теперь здесь, в Богатыре, вспомнив это перед сном, Володя снова ощутил вкус свежеиспеченного хлеба с хрустящей коркой и брусничного варенья, такого вкусного, какого он нигде не едал.
II
— Как вы выспались? — спросил Володя Наташу, когда рано утром они садились в газик. — Это не слишком рано для вас? — Он взглянул ей в лицо, вернее, на то, что виднелось из пушистого лисьего капюшона. Мех закрывал лоб почти до бровей, щеки и чуть не весь подбородок. Глаза ее возбужденно блестели.
— Вставать затемно для меня просто убийственно, хотя сейчас не так уж и рано. Ох уж эти ваши длинные полярные ночи! Но выспалась я вполне прилично и теперь буду смотреть на вашу тайгу во все глаза. Вы даже не представляете, как я рада, что я здесь. Такая блестящая возможность! Но мороз просто жуткий, а?
— Ну, сегодня совсем не так уж страшно, — заметил Володя. — Сейчас сорок два градуса, а днем будет немного теплее.
— С ума сойти, — вздохнула она. — Надо было мне выпить рюмочку коньяка, чтобы немного согреться. Как по-вашему, мы и в самом деле увидим по дороге каких-нибудь зверей?
— За это никогда нельзя поручиться заранее. А ты что скажешь, Нюргун? — обратился он к шоферу.
— Немного погодя наверняка что-нибудь попадется. Вот отъедем от жилья, свернем от реки в сторону, тогда… Зимой около реки зверей мало: тут ведь ходят машины, спугивают их.
— Вы спокойно можете часок вздремнуть, — предложил ей Буров, удобно расположившийся на заднем сиденье. Володе осталось место впереди, рядом с шофером.
Еще не совсем рассвело, был серый полумрак, когда машина, скользя и погромыхивая, съехала по ухабистой, покрытой снегом, накатанной до зеркального блеска дороге к реке и тронулась по замерзшей глади. Окна газика затянуло толстым слоем льда, на дверцах появился иней. Все съежились на сиденьях.
Спустя некоторое время ледяная пленка на окнах машины порозовела; на ходу приоткрыв дверцу, Володя увидел, что заиндевелый лед, по которому они ехали, приобрел слегка багровый оттенок, а над заснеженной тайгой, начинающейся сразу за обрывистым берегом, еще укутанным серой тенью, подымается красный диск солнца. Все вокруг было пустынно и бело, лишь у берегов замерзшей реки то тут, то там темнели брошенные старые шины. Покрытые мохнатым инеем, они напоминали Володе огромные покинутые гнезда. Мороз, однако, во время езды казался еще более лютым, чем был на самом деле, и, оглянувшись на Наташу, Володя заметил, что она почти закоченела и прижимается к Бурову, который, несмотря на этот дикий холод, сидел с довольным видом. Володя захлопнул дверцу, достал плоскую фляжку с коньяком и, не говоря ни слова, протянул ее на заднее сиденье. Все, включая шофера, молча сделали по несколько глотков.
Еще через час машина резко свернула с реки и выехала на равнину с островками деревьев и кустарника. Володя и Буров сразу ожили. Теперь шофер вел машину гораздо медленнее, внимательно изучая снег через приоткрытую дверцу, объезжая островки кустарника и бурелом. Володя тоже приоткрыл дверцу, наблюдая за дорогой с другой стороны. В машине был жуткий пронизывающий сквозняк.
— Погоди, останови, — сказал Володя шоферу. — Будет лучше, если Наташа пересядет вперед. Дверцы здесь можно будет закрыть, а мы с Сашей приоткроем задние. Наташа, хотите еще глоток? — На сей раз он обратился только к ней.
— Немного согреться мне бы не помешало, — кивнула она, с трудом разжимая губы.
Машина остановилась, но мотор продолжал работать. Шофер вышел и вернулся, неся медвежью шкуру, которую достал из багажника.