Бемби шел за матерью по узкой тропе, пролегавшей между кустами. Это было приятное путешествие. Густая листва, уступая дорогу, мягко колотила его по бокам. Ему то и дело мерещились неодолимые преграды, но преграды рушились от одного его прикосновения, и он спокойно шел дальше. Тропинок было не счесть, они во всех направлениях исчертили лес. И все они были знакомы его матери. Когда Бемби остановился перед непроницаемой зеленой стеной жимолости, мать мгновенно отыскала лаз.
Бемби так и сыпал вопросами. Он очень любил спрашивать. Для него не было большего удовольствия, чем задавать вопросы и выслушивать ответы матери. Бемби казалось вполне естественным, что вопросы возникают у него на каждом шагу. Он восхищался собственной любознательностью.
Но особенно восхитительным было то нетерпеливое чувство, с каким он ожидал ответа матери. Пусть он порой и не все понимал, но тогда он мог спрашивать дальше, и это тоже было прекрасно. Иногда Бемби нарочно не спрашивал дальше, пытаясь своими силами разгадать непонятное, и это тоже было прекрасно. Подчас он испытывал чувство, будто мать нарочно чего-то недоговаривает. И это тоже было прекрасно, потому что наполняло его ощущением таинственности и неизведанности жизни, что-то сладко замирало в нем, пронзая все его маленькое существо счастливым страхом перед величием и неохватностью подаренного ему мира.
Вот сейчас он спросил:
— Кому принадлежит эта тропа, мама?
А мать ответила:
— Нам.
Бемби спросил:
— Тебе и мне?
— Да.
— Нам обоим?
— Да.
— Нам одним?
— Нет, — ответила мать. — Нам, оленям.
— Что это такое — олени? — спросил Бемби смеясь.
Мать посмотрела на сына и тоже рассмеялась.
— Ты — олень, я — олень, мы — олени. Понимаешь?
От смеха Бемби подпрыгнул высоко в воздух.
— Понимаю. Я — маленький олень, ты — большой олень. Правильно?
Мать кивнула.
— А есть еще олени, кроме тебя и меня? — став серьезным, спросил Бемби.
— Конечно, — ответила мать. — Много-много оленей.
— Где же они? — воскликнул Бемби.
— Здесь… всюду.
— Но я их не вижу!
— Ты их увидишь.
— Когда? — Охваченный любопытством, Бемби остановился.
— Скоро, — спокойно сказала мать и пошла дальше.
Бемби последовал за ней. Он молчал, раздумывая над тем, что значит «скоро». Ясно, что «скоро» — это не «сейчас», это «потом». Но ведь «потом» может быть и "не скоро".
Вдруг он спросил:
— А кто проложил эту тропу?
— Мы, — ответила мать.
Бемби посмотрел удивленно:
— Мы? Ты и я? Мать ответила:
— Ну, мы — олени.
Бемби спросил:
— Какие?
— Мы все, — ответила мать.
И они пошли дальше.
Бемби развеселился. Он храбро прыгал в сторону от дороги, но тут же возвращался к матери.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Закачались папоротники, тонкий, как ниточка, голосочек жалко пропищал, затем все смолкло, лишь тихо шептались стебельки и травы, растревоженные чьим-то незримым бегом.
Это хорек охотился за мышью. Вот он прошмыгнул мимо них, осмотрелся и принялся уничтожать добычу…
— Что это было? — возбужденно спросил Бемби.
— Ничего, — сказала мать.
— Но… — Бемби дрожал. — Я же видел…
— Не бойся, — сказала мать. — Это всего-навсего хорек убил мышь. — И она повторила: — Не бойся.
Но Бемби был ужасно испуган, незнакомое щемящее, жалкое чувство проникло к нему в сердце.
Долго не мог он вымолвить слова, потом спросил:
— Зачем он убил мышь?
— Зачем?.. — Мать колебалась. — Пойдем скорей! — проговорила она, будто ей что-то внезапно пришло на ум.
Она быстро устремилась вперед, и Бемби пришлось потрудиться, чтоб не отстать от матери. Он скакал изо всех силенок, а мать молчала, она как будто забыла о его вопросе.
Когда же они снова пошли обычным шагом, Бемби спросил подавленно:
— А мы тоже когда-нибудь убьем мышь?
— Нет, — ответила мать.
— Никогда?
— Никогда.
— А почему так? — с облегчением спросил Бемби.
— Потому что мы никогда никого не убиваем, — просто сказала мать.
Они проходили мимо молодого ясеня, когда сверху послышался громкий, злой крик. Мать спокойно продолжала путь, но Бемби, полный нового любопытства, остановился. Высоко в ветвях над лохматым гнездом ссорились два ястреба.
— Убирайся отсюда, негодяй! — кричал один.
— Не очень-то задавайся, болван! — отвечал другой. — Мы и не таких видывали!
— Вон из моего гнезда! — бесновался первый. — Разбойник! Я размозжу тебе голову! Такая подлость! Такая низость!