В действительности, он решил остаться во главе движения, тогда как Бен-Гурион решил его сместить. В середине сентября Вейцман отправил Бен-Гуриону дружеское письмо, начинающееся словами: «Мой дорогой Бен-Гурион», в котором сообщал, что полностью согласен с принятым в Париже решением. Ответ был еще более дружеским; зная о болезни Вейцмана, Бен-Гурион написал разборчиво и крупно: «Дорогой мой доктор Вейцман… Где бы вы ни были, знайте, что мои любовь и уважение, а также любовь и уважение моих коллег всегда будут с вами». Вейцман продолжил переписку в том же духе, но в ответ на явно безобидную фразу намекнул о своих политических проектах: «Я считал, что понял имевшую место попытку урегулировать вопрос с выборами [в сионистский Исполнительный комитет] до начала конгресса. Было бы замечательно, если бы это удалось и позволило бы нам избежать многих трудностей и волнений». Бен-Гурион действительно намеревался заранее уладить вопрос с выборами, но совсем не так, как думал Вейцман. Он писал ему: «Может быть, вскоре я ненадолго уеду в Америку». Слово «вскоре» было выбрано не очень точно, поскольку в США он уехал буквально через несколько часов после написания письма.
В преддверии очередного — первого после войны — конгресса Бен-Гурион собирался выступить против Вейцмана, заключив альянс с Аба-Хилель Сильвером, динамичным лидером американских сионистов, ярым экстремистом, мечтавшим создать еврейское государство. Сильвер был человеком властным и не терпящим возражений, безжалостным к противникам, и понятие компромисса было ему чуждо. Маловероятно, что две такие сильные личности, как Бен-Гурион и Сильвер могли долго сосуществовать и не оспаривать власть, но поскольку оба были прагматиками, понемногу они стали выступать единым фронтом против умеренной политики Вейцмана и Вайса, которую те проводили во время войны. Именно Сильвер сумел придать американскому сионизму массовый характер и активную позицию.
Несмотря на присутствие делегатов со всего мира, атмосфера в Базеле мрачная. Напрасно старики ищут знакомые лица. Трудно было представить себе более трагический символ поразившего еврейский народ геноцида, чем отсутствие сотен борцов, которые за несколько дней до вторжения гитлеровских войск в Польшу в последний раз участвовали в работе женевского конгресса. Число делегатов из Восточной Европы катастрофически уменьшилось, а американская делегация стала более представительной: центр тяжести еврейского народа и сионизма теперь находился в Новом Свете.
Столкновение между Бен-Гурионом и Вейцманом произошло на пленарном заседании. В своей вступительной речи Бен-Гурион подчеркнул права еврейского народа на всю территорию Палестины, но согласился принять принцип разделения: «Мы готовы к обсуждению компромиссного решения при условии, что в обмен на сокращение нашей территории нам предоставят расширенные права и признание нашей национальной независимости». Позже, во время дебатов, он похвалил «Сопротивление» (подразумевая вооруженную борьбу), обозначив ее допустимые пределы и дезавуировав терроризм. С большим чувством он вспомнил борьбу палестинских евреев и нелегальной иммиграции.
«Это [ «Движение сопротивления»] является новым событием в истории Израиля. Есть евреи диаспоры, для которых иммиграция в Палестину стала вопросом жизни и смерти. Для них земля Израилева — это не сионизм, не идеология, не пустой замысел, а жизненная необходимость, одно из условий выжить. Для этих евреев судьба — это земля Израилева или смерть. И в этом тоже сила».
В своем не менее блестящем выступлении Вейцман отстаивал противоположную позицию:
«Я выслушал энергичное выступление моего друга Бен-Гуриона по поводу «Сопротивления». Он сказал, что некоторые погибнут, но другие выживут. Надеюсь, что так и будет, но могло бы быть и иначе. Если погибнет слишком много людей, что станет с еврейским народом? Что станет с Палестиной, если мы раскачаем фундамент, на котором своей кровью и потом мы построили наше будущее? Те, кто нападает на британское правительство, знают, что оно ответит тем же. Мы заранее жалуемся на суровость репрессий и страдаем от них заранее. На что нам еще надеяться? Этого следовало ожидать».
Однако выступление было прервано, поскольку в своей речи он обвинил американцев в том, что, поддерживая «Сопротивление», они ограничиваются моральной и финансовой помощью в то время, когда другие гибнут на баррикадах; кто-то из присутствующих в зале крикнул: «Демагог!», на что Вейцман, вне себя от гнева, ответил: