- Тише, кис. – Коваль вскинул голову, глядя поверх моего плеча. – Если уж откровенно, то он просто озвучил мои мысли.
Коваль медленно перевел на меня взгляд и я его не узнала. Потому что он говорил правду. И соотнес свой долг в три шестерки лямов со словами Рамиля. В солидарной форме. Я в абсолютном неверии покачала головой при виде темного злобного огня на дне его глаз. Незнакомых, непонятных. Пугающих. Звериная натура занимала в нем все больше места, набирала силу, вытесняла все человеческое. Выла злобно, погано и яростно в изумрудных всполохах, успокаивала дрожь в его руках, стягивала резкие черты лица в пугающее подобие животного оскала. Превращала моего Коваля во что-то из числа мифических порождений мрака, в лучшее его воплощение, готовое на все. Безумная и бескомпромиссная агрессия питала его, перемалывала, перерождала во что-то совершенно незнакомое и запускающее мне под кожу тысячи напитанных страхом иголочек, распарывающих и отравляющих мое представление о нем. И верить этому не хотелось.
Взбудораженная испугом кровь пронеслась к лихорадочно анализирующему ситуацию мозгу и отравила его, мешая рационально мыслить и оставляя в разуме только ужас от увиденного.
- Ты хочешь его убить? Из-за долга? – мне казалось все происходящее просто дурным сном, каким-то театром абсурда. – Паш, есть же юристы, адвокаты, по любому должна быть лазейка! В конце концов, ты такие аферы мутишь, как, например, с тем тендером… - я лихорадочно переводила неверящий взгляд с мрачнеющего с каждым моим словом Паши на убито прикрывшего глаза ладонью Рамиля. – Ты же сам, считай, с нуля… Смог один раз, получится и в этот. Ты же не душу с мозгом утратил вместе с деньгами! Паш, неужели из-за них ты убьешь человека? Ты, который всегда по-людски жить пытался…
- Во-первых, не из-за денег. – Он фыркнул, отпивая ром из бутылки и глядя на меня снова незнакомыми звериными глазами, заставив помертветь. – А за предательство. Во-вторых, лазеек здесь нет, вот. – Он фактически швырнул мне свой телефон. – Данные Росреестра, Костина организация называется «Оилхим», посмотри, что у этой компании в собственности. Хер я что сделаю. Все законно. В-третьих, схемы мои и аферы… у меня нет базиса, не на что опереться, я по миру уже пошел… И ты удивляешься, почему у меня желание убить его? Правда, ты удивлена? Сука, да я прямо мечтаю руки по локоть в его крови испачкать. За то, что мне по горлу полоснул и хребет сломал, когда я ему доверял! Так доверял! В глаза мне, тварь, улыбался, а в спину не нож воткнул, нет, просто бензопилой поперек позвоночника! Так что, блядь, удивительного в том, что я так его ненавижу?
Он злобно стряхнул пепел на стол и снова присосался к горлышку бутылки. Пил жадно, большими глотками, но до сих пор не опьянел.
- Удивительного в том, что ненавидишь, нет. – Очень спокойно отозвалась я, загоняя внутрь в себя страх от резкости тона и правдивости его слов, тронувших истеричной дрожью кончики моих пальцев. – Паш… только в любой ситуации надо оставаться человеком.
Он отставил бутылку, затушил сигарету о пробку и, склонив голову, испытывающее посмотрел мне в глаза.
- Давно такой умной стала?
Я стиснула зубы и отвела взгляд. Прекрасно. Он просто ищет на ком сорваться. И сложно его за это осуждать. У человека жизнь рухнула. Удивительно, что он вообще себя в руках все это время держал.
Машину Костину сжег. Будь я на его месте в тот момент, я бы, наверное, Костю сожгла вместе с машиной, квартирой и всем, что у него было. Но это я. А это он. И он другой человек. С этими операторами, наебавшими его с продуктом, тоже момент занимательный. Я бы, вероятнее всего, рвала бы и метала. А он сел, поугрожал, узнал схему, поставил на счетчик и уволил. Он всегда поступает умнее, максимально по человечески, и то, что сейчас происходит, не укладывается у меня в голове, даже с учетом его критического эмоционального состояния. В Испании он знал, что машина в пропасть может сорваться, знал, что сам вылезти не может, но меня выпроводил. Тоже такая себе экстремальная и весьма показательная ситуация. Но сейчас… А имеет ли смысл сравнивать?..
- Маш, прости. – Его голос глухой и сиплый.
Я вскинула голову и меня пришибло его видом. Раздавленным. На мгновение. Но быстро взял себя в руки. Искоса взглянул на Рамиля и велел пробить, когда Костя возвращается и начать чистить бумаги. Рамиль тяжко вздохнул и, кивнув мне на прощание, пошел на выход.