Это дурь, подумал он. Скоро она выветрится. Он увидел, как она скользнула по комнате, схватила лампу со стола и закружилась с ней, как будто в танце. Когда она повернулась, лампа с силой угодила ему в плечо.
Еще больнее ранил смех.
— А дальше он сделает то, что сделал с папочкой. Вот он — карлик! — завопила она. — Вот он, святой Бенни-Ноль идет к своей Пэтти-Ноль. Нет, ты не идешь. — Она стояла у стены, где находился книжный шкаф.
— Я не двигаюсь, Пэт.
— Нет? — Она потянулась за подставкой для книг, маленьким слоником с поднятым хоботом.
— Ну тогда я буду двигаться.
Он наблюдал, как она приближается, но не шелохнулся. Когда она набросилась на него с подставкой для книг, он легко отошел в сторону, но как раз в этот момент она двинула ногой ему в пах. Он согнулся пополам.
Это дурь, продолжал говорить он себе. Это дурь.
— Теперь можешь идти, Тейпкоу. — Она наклонилась к его лицу. — Можешь идти. — Пэт плюнула в него, жидко и обильно.
Он ухватился за стол, вытер лицо.
— Ну хватит. — Бенни превозмогал боль.
— До этого еще далеко. — Она снова плюнула. — Я делала это со всеми, кто меня бросал.
— Довольно, Пэт.
— Я путалась с дворецким — он это получил. А…
— Пэт… — Его голос дрожал от усилия.
— Теперь шофер. — И ее рука взметнулась. Подставка для книг по-прежнему была у нее в руке.
Острая боль в голове стала шоком, приведшим к развязке. Он выбил эту штуку у нее из рук так, что она покачнулась. Когда она снова заорала: «Шофер!», он сильно треснул ее по губам.
— Тебе это нравится, Тейпкоу?
Он снова ударил ее по лицу, словно это помогало ему снять головную боль.
Она сидела прислонившись к стене, едва дыша. Бенни выпрямился, потом присел. Но это не помогло. Боль, которую он испытывал, была не физической, а душевной. Он просто посидит какое-то время и подождет. Он какое-то время ничего не будет предпринимать.
Ее дыхание было единственным звуком. Он услышал, как оно усиливается, потом становится натужным, до тех пор, пока не понял, что она всхлипывает.
Он повернулся и не увидел никаких слез, лишь истошные рыдания и лицо, искаженное мукой.
— Пэт. — Теперь она не сопротивлялась, когда он прикоснулся к ней. — Я сейчас здесь, Пэт.
Он какое-то время держал ее так. Его ладонь оказалась под ее левой грудью, и он чувствовал биение сердца.
— Да, Бенни, — сказала она, и они встали. — Да, Бенни, да.
Он перенес ее в другую комнату, где было темно.
Когда он вернулся в освещенную комнату, то словно стал другим человеком.
Он ждал ее и смотрел на темноту дверного проема:
— Идешь, Пэтти?
— Я крашусь.
Он зажег сигарету, подождал:
— Тебе ничего не нужно?
Он услышал ее смех и подумал, что у нее тысяча разных смехов, а этого он прежде не слышал.
Она вышла из темноты спокойная и тихо села на диван. Потом подняла голову и рассмеялась. Она смеялась над тем, как он пристально рассматривал ее.
— Пэт, перестань!
Яркой помадой она накрасила только верхнюю губу.
— Да, Тейпкоу?
— Бог мой, ну что теперь? — Он подошел, чтобы сесть рядом.
Она отстранилась, совсем чуть-чуть, приподняла руку, чтобы потянуть себя за мочку уха. Она смотрела прямо ему в лицо, ее улыбка — застывшая, как и прежде.
— Тейпкоу, для меня ты мертв.
И тут это случилось. Он не ответил, казалось, даже не отреагировал, но когда встал и направился к окну, он шел, но его больше не было. Потом он снова обрел свою твердость, как будто она никогда и не покидала его, старина Бенни Тейпкоу, стоявший так, как он стоял всякий раз, когда был один.
Это проняло даже Пэт. Ее мозги странно прояснились. Она испугалась, словно ребенок в темноте.
— Боже, Бенни! — вскрикнула она, — Бенни…
Но когда она ухватилась за его руки и он повернулся, то увидела совершенно безучастное лицо.
— Бенни, Бенни! — Ее кулаки колотили ему в грудь, а он лишь откинулся назад на подоконнике, чтобы не прикасаться к ней.
Когда ее кулаки стали бить сильнее, он по-прежнему оставался безучастным, чуть наклонившись и сказав «нет». Потом удары сменились болезненным толчком, и он опять повторил странное «нет». И это было последнее, что смогла расслышать Пэт, потому что она плакала по нему, глядя, как он падает в темноту; она плакала так сильно, что звук внизу остался неуслышанным.
Два человека с запада нашли его в ту ночь на террасе. В Чикаго шел дождь, и эти двое были в дождевиках.
— Мертвый, — сказал один из них.