Но внутри хижины все же что-то было.
Я чувствовала это.
И мне показалось, что я услышала то, что внутри.
На порядочном расстоянии от хижины я запыхалась и остановилась. Хижина была на полпути к плохому месту, но вторая половина пути была намного более трудной и занимала больше времени. Скоро тропинка закончилась, дальше дорогу я должна была найти самостоятельно.
Потому что к Плохому Месту не идет ни одна тропинка.
Здесь была настоящая темень и, чем дальше я шла, тем темнее становилось. Краем глаза я видела странные тени, мелькавшие между деревьев, но притворялась будто их нет.
Я не ведала, куда шла, но точно знала, что двигалась в правильном направлении. Тонны мха свисали с вершин деревьев и касались моего лица и кофты, когда я проходила мимо. Я пробиралась через старые поваленные деревья и сквозь заросли кустарников. Потом я проголодалась, но останавливаться не стала. На ходу съела один из маминых бутербродов, которые она дала мне в дорогу.
Наконец, я подошла к руинам, до цели было уже близко.
Я помню, что когда мы были поменьше, мама часто пугала нас руинами, когда мы не слушались. Она говорила, что отведет нас сюда и оставит, но в действительности их видела только я. Во время войны они были частью каменного форта. Здесь была размещёна группа солдат, а потом с ними что-то случилось. Сюда приезжали разные люди из правительства, но так и не выяснили, что же произошло.
Местные же все прекрасно знали.
Солдаты построили форт слишком близко к Плохому Месту.
Теперь форт стал всего лишь грудой каменных блоков и остатков стен, увитых плющом. Несколько зданий все ещё стояли, и возле них я испытала тоже чувство, что и у хижины, и поэтому побежала.
После руин деревья стали жуткими, и я вновь потеряла направление. Я шла на юг, а потом оказалось, что на запад, хотя я никуда не сворачивала. Деревья становились шишковатыми и искривленными, а мох начал образовывать странные формы.
Стало ещё темнее.
А потом я пришла.
Плохое место не изменилось. Листья на деревьях были черными и коричневыми, ветви переплетались между собой, образовывая крышу, которая заслоняла небо. Здесь всегда царствовала ночь. По бокам росли деревья, из которых получились непроходимые стены. В этих стенах был только единственный проход, через который я и вошла. Середина была покрыта костями, черепами и зубами крыс, которые лежали небольшими рядами, словно пшеница на поле. На потертых старых веревках с веток свешивались скелеты опоссумов, они раскачивались, несмотря на то, что не было даже легкого ветерка.
В центре ничего не росло, растения боялись там появляться.
В центре была раскрытая могила.
Я с трудом сглотнула и достала из пакета мамину Библию. Я боялась даже больше, чем в случае с папой, мне внезапно захотелось убежать, убежать домой к маме. Теперь выстрелы и голоса по ночам не казались такими плохими. Им далеко до этого. Я смогу жить с ними.
Но я не могла убежать. Я должна была провести ритуал.
Я медленно прошла в середину участка к открытой могиле, крепко сжимая в руках Библию. Небольшой белый деревянный крест в голове могилы сильно наклонился и почти упал. Я остановила свой взгляд на нем и не смотрела на дыру в земле. Мое сердце бешено колотилось, и я едва могла дышать.
Я простояла так несколько минут, глядя на крест и набираясь храбрости. А потом заглянула в могилу.
Там лежал Роберт. Его кожа была белоснежной, а лицо изящным и прекрасным, и я не могла сказать, что мама в него стреляла. Он держал свои руки поднятыми и медленно двигал ими по кругу.
Внезапно он открыл глаза и улыбнулся. Глаз Роберта были красными и злыми. Я вздрогнула.
— Роберт Пол пришёл домой, — сказал он. — Роберт Пол снова пришёл домой.
Это все, что он говорил. Это все, что он мог сказать.
И только шёпотом.
Я снова взяла свой пакет и вынула из него листок со Словами. Могила была глубокой, глубже, чем в прошлый раз, глубиной примерно десять футов. Я положила Слова на Библию.
— Господи, помоги мне в этом обряде, — читала я. — Огради меня от вреда. Суди мои помыслы, не действия. Огради меня от вреда. Дай покой этой измученной душе. Огради меня от вреда. Проведи меня сквозь это и защити. Огради меня от вреда.
Я положила листок в Библию.