Он поджидал почтальона за полуоткрытыми шторами.
И на дорожке появился Чарли.
Джек сунул пистолет за пояс и рывком открыл дверь.
— Где он? — требовательно спросил он. — Где этот долбаный карлик?
Почтальон в замешательстве покачал головой.
— Простите, сэр. Я не знаю, о чем вы говорите.
— Карлик! Маленький парень, который обычно доставляет почту!
— Я почтальон на…
Джек вытащил пистолет.
— Где он, черт возьми?
— Я… я не знаю, сэр. — Голос почтальона дрожал от страха. Он выронил письма, и те разлетелись по дорожке. — П-пожалуйста, не стреляйте в меня.
Джек сбежал по крыльцу, проскочил мимо почтальона и запрыгнул в его машину. С пистолетом на сиденье, чтобы можно было легко дотянуться, он ездил туда-сюда по улицам, в поисках карлика в маленькой синей почтовой форме. Он разъезжал почти десяти минут и почти было сдался: пистолет уже не казался хорошей идеей, но вдруг увидел карлика, пересекающего улицу в полутора кварталах впереди. Джек вдавил педаль газа.
Когда он, игнорируя знак светофора, проехал через ближайший перекресток, в него врезался пикап.
На Джека обрушилась дверь, руку пронзил зазубренный осколок металла. Стекла разбились, осыпав его душем осколков, руль вылетел и пробил ему грудь. В мгновение, которое длилось бесконечно, он почувствовал, как ломаются кости и разрываются внутренности, и Джек понял, что авария закончится смертью. Однако он не кричал. По какой-то странной причине Джек не кричал.
Вдалеке слышался вой сирен, и какая-то часть его разума подсказывала, что это полиция, которую из-за него вызвал почтальон Чарли; тем не менее, Джек знал, что они приедут слишком поздно, чтобы как-то ему помочь. Сейчас его уже ничто не спасет.
Он шевельнул головой, единственной частью тела, которая все ещё двигалась, и увидел ещё одного человека, в удивлении ковыляющего по тротуару.
А потом появился карлик. Он был в обычной одежде, а не в почтовой форме, но все ещё в кепке почтальона. Озабоченность на его лице была ложной: Джек чувствовал ликование под этой маской.
— Я вызову врачей, — сказал карлик. Его голос звучал не так как раньше, был не тихим и грубым, а напряженным и высоким. Он похлопал по своим карманам, и тут Джека дошло, что будет дальше. Он хотел закричать, но не смог. — У тебя есть четвертак на телефон?
Джек хотел схватить пистолет, но не мог пошевелить руками. Он пытался вывернуться, но его мышцы не работали.
Улыбаясь, карлик рылся у Джека в карманах. Мгновение спустя коротышка выбрался из-под обломков. Он держал серебряную монету, запачканную мокрой, красной кровью.
Джек закрыл глаза от боли, которая, казалось, длится уже часы, но не услышал ни звука. Джек открыл глаза.
Карлик злобно рассмеялся. Он положил четвертак в карман, отсалютовал кепкой и, радостно насвистывая, пошёл по улице. Приближался вой сирен.
Перевод: Сергей Фатеев
Монтейт
Bentley Little, «Monteith», 1993
Насколько хорошо один человек может знать другого? Это вопрос, который часто задавался и затрагивался многими писателями за последние годы. Здесь мой взгляд на этот вопрос, как ребенка пригородов, который вырос в 1960-х годах, когда мужья уходили на работу каждое утро, а жены оставались дома.
Монтейт.
Эндрю уставился на слово, интересуясь, что оно означает. Оно было написано рукой его жены, на листке её личной канцелярской бумаги, написано с каллиграфической аккуратностью, точно в центре страницы. Было только одно слово, и Эндрю сидел за кухонным столом с бумагой в руке, пытаясь расшифровать его значение. Это было имя любовника? Адвокат? Друг? Коллега? Это была записка? Напоминание? Желание?
Монтейт.
Он вообще её не заметил, когда первый раз зашёл на кухню, просто поставил портфель на стол и поспешил в ванную. Вернувшись, чтобы забрать свой портфель, он увидел записку, но не обратил внимания, его мозг автоматически классифицировал её как телефонный каракуль или что-то столь же бессмысленное. Но аккуратность надписи и преднамеренное расположение слова на странице почему-то привлекли его внимание, и он сел, чтобы изучить записку.