— Ой, да ладно тебе, — отмахнулся Ваня. — Обычно я рассказал. Как в учебнике.
— Так, да не так, — возразила Миранда. — Я ведь и учебник читала, причём не раз, но поняла все только сейчас. Ты в преподы не думал податься?
Ваня задумчиво огляделся вокруг.
— Честно говоря, думал, — признался он, — но какой в этом смысл, если мы все равно в лесу? Да ещё и неизвестно, на сколько.
Мира тоже огляделась. Лес оставался все таким же, даже редеть не думал, конца и края ему не было, и Мира вдруг поняла, как сильно она замёрзла. Раньше это было не заметно, из-за мыслей о химии. А сейчас химия закончилась, и из-за холода и леса в голову полезли мысли о предстоящей пересдаче зачёта и о том, что пути домой нет.
— Мне холодно, — вздохнула Мира. — А ещё третьего числа зачёт, а я застряла здесь.
— Может пойдём быстрее? — предложил Ваня. — И согреемся, и выйдем в конце концов куда-нибудь.
— И устанем почти сразу, — добавила Мира. — Впрочем, какая разница? Может это и к лучшему, замёрзнуть в лесу? Так хоть не придется идти на этот дурацкий зачёт.
— По-моему, это перебор — жертвовать жизнью из-за зачёта, — заметил Ваня.
— Да все равно я его не сдам. А потом отчисление. И что я скажу родителям? "Простите, мама, папа, ваша дочь — бездарь, которая не смогла два раза сдать неорганику, и вы зря платили за учебу"?
— Ой, да сдашь ты свою неорганику! В конце концов, ты только что разобрала строение атома. Это уже полдела.
— Боюсь этого не хватит для "тройки".
Ваня пожал плечами и произнёс:
— Проблема современного образования в том, что оно формирует у студентов стремление к оценкам, а не к знаниям. В итоге студенты зубрят учебник, порой не стремясь даже понять о чем там пишут, лишь бы получить хотя бы "троечку" и все сдать. Правда, так можно получать и "пятёрки", и сессию так закрыть можно, и даже диплом получить, но стоят ли за этими оценками знания? Этот вопрос должен задавать себе каждый студент, и понимать, что учиться ради оценок глупо.
— А как учиться тогда? — удивилась Мира.
— Настоящая учеба отличается от заучивания. Если студент получит настоящие прочные знания, тогда уже хорошие оценки придут сами собой, — ответил Ваня. — Но для этого движущей силой должен быть интерес, а не страх отчисления или желание получить оценку, пусть и хорошую.
— Как это? — не поняла Мира.
— Очень просто, — сказал Ваня. — Вот ты спросила меня об инертных газах, хотя и знала, что за эти знания тебя не будут оценивать, да и вообще вряд ли спросят на паре. Тебе просто стало интересно. Вот в этот момент и началась твоя учеба.
Мира помолчала пару секунд, а затем испытующие взглянула на Ваню.
— На каком ты курсе? — спросила она.
— Да какая разница, Мира? — отозвался Ваня после секундной паузы. — Несовершенства системы образования бросаются в глаза моментально, стоит только начать учиться. И это не только в вузе. Вспомни школу. Разве тебе не казалось, что учиться скучно? И что все вокруг как-то не так?
Миранда немного замедлила шаг, припоминая.
— Да, так все и было, — наконец кивнула она. — Но на самом деле я об этом не думала, просто училась, потому что все учатся.
— Вот видишь! "Училась, потому что все учатся". Теперь в универе ты учишься так же. Но на самом деле это не только твоя проблема, а практически каждого студента.
— Но ведь не твоя, верно? Как ты разобрался в этом всем? — не унималась Мира. — И да, на каком ты курсе? Ты так и не ответил.
— А причём здесь мой курс? — искренне изумился Ваня.
— Ну не знаю, просто странно, — Мира растерялась. — Ты слишком умный. Все в нашем универе и в общаге, по крайней мере те, с кем я знакома, все они обычные. Они не говорят об образовании, о том, как учиться, и химию они не знают так хорошо, как ты. Я, конечно, не разбираюсь, но здесь все тобой восхищаются. И братья с завода, и Ртуть… Да и мне просто интересно, на каком ты курсе. Я тебе свой курс говорила, а тебе что, сложно сказать?
Миранда уставилась на Ваню в ожидании ответа, и в этот самый миг из глубин леса раздался настолько оглушительный треск, что Мира сразу же позабыла обо всем и даже закрыла уши руками. Но уши быстро подстроились под шум, и руки Мира опустила. А треск все не стихал, словно нечто огромное продиралось сквозь чащу, ломая и круша все, что встречается на пути.
Определить, откуда надвигается эта безумно громкая неизвестность, было невозможно. Ваня тоже не знал, поскольку оглядывался вокруг не менее недоуменно, чем сама Миранда. А грохот нарастал, приближаясь, и голова от него уже гудела так, что среди треска начали чудиться чьи-то крики. Должно быть, это лес возмущался таким грубым и бесцеремонным вторжением. Но когда кроме треска и криков послышались ещё и удары барабанов, Мира поняла: она сошла с ума. От усталости, холода, нервов, да от чего угодно вообще! И похоже, ещё в тот момент, когда вышла из ГУКа. Вот тогда-то галлюцинации и начались!
А тем временем лес вокруг ожил. Сначала снег на деревьях вдали зашевелился, а потом и вовсе начал перескакивать с ветки на ветку, приближаясь к Миранде и Ване. И наконец подобрался настолько близко, что Мира разглядела: это животные! Удивительно странные животные!
Кто бы мог додуматься соединить вместе голову кошки, тело зайца и пушистый хвост, как у лисицы, да ещё и облачить это в прекрасный серебристо-белый мех? Только создатель мира Химии, личность, как уже давно выяснилось, весьма и весьма креативная. Зверьков было много — около двух десятков — и в отличие от зайцев они ловко и бесшумно передвигались по веткам, сбивая на землю комья снега. Заметив Миру и Ваню, наблюдающих за ними во все глаза, зверьки замедлились и насторожено задергали ушами, активно нюхая воздух и периодически оборачиваясь назад. Треск беспокоил их, причём кажется сильнее, чем незваные гости в лесу, и животные, выбрав из двух зол меньшее, все же мало-помалу приближались к ребятам.
Они казались игрушечными. И ведь это были первые животные, встреченные в Химии. Мира стояла, боясь шелохнуться, и гадала, как близко они подойдут. Вот они осторожно ступают на ветки маленькими лапками. Снег падает на землю, и ветви чуть прогибаются. Зверьки все ближе и ближе. Ушки у них меньше, чем у кошек, и очень подвижные. А глаза — голубовато-серые, смотрят серьёзно, и кажется, что разумно. Носик, словно из серебристой замши, и когда зверёк нюхает, усы — тончайшая платиновая леска — вздрагивают и качаются. Заворожённая Миранда протянула ладонь к ближайшему зверьку. Тот замер, но не отшатнулся, а внимательно обнюхал руку, и — о чудо! — перелез на неё с ветки. Мира широко распахнула глаза от удивления, и убедившись, что зверёк и не думает уходить, перевела взгляд на Ваню.
Ваня же, явно поражённый происходящим, протирал очки о пальто. Наконец он надел их и, оглядев Миранду с животным на руке, поинтересовался:
— Ты что, повелительница химических тварей?
Мире почему-то стало обидно за этих животных, а ещё вспомнился Богдан.
— Они не твари, — она погладила зверушку. — И они совсем ручные.
Мира ещё раз провела рукой по спине зверька. А мех мягкий-мягкий! И даже не шерстяной, а как будто шелковый. От основания шерстинки белые, а на концах — посеребрённые, и от этого очень красиво переливаются. Мира продолжила гладить, и зверёк начал урчать, почти как кошка. Глядя, как он тянется к руке, Мира задумалась, могут ли лесные звери быть такими ручными, но тут в мысли ворвался Ваня:
— Ты не думала, почему они все идут сюда?
Мира, естественно, о таком не думала, о чем и решила сказать, но тут треск, крики, барабаны — вполне себе уже привычный фон — разом смолкли и все заполнилось неестественной тишиной. И Ваня, и Миранда, и зверьки недоуменно заозирались по сторонам. Поймав вопросительный взгляд Миранды, Ваня лишь успел пожать плечами, как вдруг все ужасные звуки вернулись с новой силой.
Бедные серебристые зверьки пришли в смятение, но потом начали соскакивать с деревьев на землю и мчаться к Миранде. Несколько секунд, — и та с ног до головы была облеплена дрожащими комочками серебристого меха.