— Так Мотя же велел не двигаться.
— Да мало ли чего он велел, — фыркнул Боцман. — Не на яхте.
— Вот именно! — От возмущения усы у Сюра зашевелились, он развернулся всем телом и его палец уткнулся Боцману в грудь. — Вот именно, что не на яхте и у тебя нет спасжилета! Поэтому, если жить хочешь, будешь в точности исполнять все, что Мотя прикажет. Скажет — лети, будешь лететь. А ты все правильно делала. — Он снова повернулся к Маше. — Мотя сталкер опытный, последний из могикан, и просто так ничего делать не станет. Это мы, дураки старые, нюх потеряли, извини. Отдыхай.
Маша откинулась назад, облокотившись на толстый деревянный столб, исполняющий роль грибной ножки, и закрыла глаза.
Нет, Мотя все же хороший, хоть и ругается много. Ведь не послал же он ее тогда в баре и не отправил домой, как сделал бы любой из папиных друзей. Вовсе наоборот даже, сразу понял ее проблему, собрал группу и пошел выручать отца. А что пристает много со всякими замечаниями, так наоборот хорошо, значит, она не пустое место для него, значит, следит он за ней постоянно и замечает каждый шаг. Вот бы найти такой артефакт, который мысли читает, как в том старом фильме про космических пиратов, да узнать все-все, что Мотя про нее думает.
— Кстати, о приказах, — оторвал Машу от мечтаний голос Боцмана, — был у нас как-то на гонке случай. Собрались мы на «Экологичку» пару лет назад, да увязалась за нами какая-то селедка. То ли кэпова новая зазноба, то ли старпома, не помню уже. Дошли до старта нормально, без авралов, а перед гонкой строго-настрого внушили ей, что сейчас она не зазноба, а юнга, и что все приказы кэпа следует исполнять в точности до запятой. Стартанули, давай тягаться, а ее в проем рубки поставили, чтоб не мешалась. Перед последним поворотом третьими шли, а она только голову высунула и крутит ею на триста шестьдесят, глазенки выпучив. Сделали последний поворот и тут понимаем, что спинакер забыли подготовить. А нам рывок последний сделать и выйдем вторыми на марку, позиция у нас лучше. Кэп смотрит на селедку, вернее, туда, откуда спинакер обычно выносят, и орет что есть мочи: «Спинахер, бдя!..» Селедка думает, что кэп обращается к ней, подрывается, ныряет в рубку, укладывается на банку, складывает руки под щеку и закрывает глаза.
Сюр и Дима громко захохотали, а Боцман, довольный шуткой, закончил историю:
— В итоге пришли четвертыми.
5
Подобравшись к краю зарослей, Мотя осторожно раздвинул ветки и чуть не задохнулся от нахлынувшей злости. Сидят, сволочи, лясы точат. Устроились у всех на виду и ржут, как будто они не в Зоне, а на пикнике у обочины Одесской трассы. Ладно Маша, она маленькая и неопытная, но остальные же должны понимать, что расслабляться ни на секунду нельзя. Решили тут филиал «Аншлага» устроить, «Кролики» недоделанные? Оʼкей, повеселимся.
Сместившись по зарослям метров на двадцать вправо, он перебежал дорогу в том месте, которое не просматривалось со стороны детской площадки, и незамеченным подобрался к группе весельчаков с тыла. Маша сидела с закрытыми глазами лицом к Моте, вытянув ноги и откинувшись на столб. Похоже, она дремала. По другую сторону столба Боцман самозабвенно травил байки из своей богатой морской биографии, а Сюр и Дима ему внимали, позабыв об осторожности. Картина маслом.
Бродяги были настолько увлечены историями Боцмана, что не заметили тени, выскользнувшей из кустов у них за спинами. Мотя бесшумно, пригнувшись, в секунду преодолел разделявшие его и сталкеров метры и аккуратно, чтобы не напугать, зажал ладонью Маше рот. Она было дернулась, рванулась закричать, но, увидев перед собой лицо Моти с приставленным к губам пальцем, успокоилась и попробовала кивнуть, насколько ей позволяла рука, прижимавшая голову к столбу. Мотя отнял руку от Машиного лица, нацепил респиратор и, поднявшись в полный рост, громко произнес:
— Кто шевельнется, снесу башку! — и для убедительности щелкнул затвором.
Респиратор изменил голос, а произнесено это было таким тоном, что не вызывало сомнений — снесет.
— Попалися, голубчики. От Розарио Агро еще никто не уходил, такие вот дела.
Сталкеры застыли в тех позах, в которых их застал голос. Наблюдай эту сцену кто посторонний, он, верно, подумал бы, что бродяги свихнулись и развлекаются, играя в «море волнуется». Особенной схожести действу добавлял тот факт, что декорацией ему служила детская площадка.
— Теперича медленно встаем, медленно, я сказал, кладем руки за голову, не оборачиваемся и слушаем сюда. У меня заказ на эту красотку, за вас никаких распоряжений не было. Стало быть, я с ней сейчас уйду, а вот куда отправитесь вы — на тот свет или обратно в бар водяру бухать, можно решить. Какие будут предложения?