И только когда на экране побежали цифры таймера, отсчитывающего время до схлопывания аномалии, он сообразил, что оставлять ноут ни в коем случае нельзя, потому что тогда он станет добычей солдат и никакого взрыва не будет. Черт, что же делать? Вдруг в комнату из выхода в шахту ввалились «близнецы».
— Ты как? — спросил Петя. — Сюр и Семеныч уже прыгнули, профессор послал нас узнать, все ли у тебя в порядке.
— Не все, но объяснять некогда. Вы вот что… пожалуй, побудьте тут, подержите оборону немного, мне надо профу кое-что передать. Я мигом.
Он быстро нырнул в выход в шахту и через несколько секунд был уже рядом с Титаренко.
— Молчи, нет времени объяснять. На вот. — Мотя достал из кармана пыльника знакомый профессору диск. — Маша, кажется, потеряла.
Он как-то странно посмотрел Титаренко в глаза, слишком пронзительно, как тому показалось, и легко стукнул кулаком в плечо.
— Прыгай, — приказал он. — Боцман, дождись «близнецов» и сразу ныряйте все вместе. Меня не ждите и не волнуйтесь. Я справлюсь.
Он шагнул к сталкеру, обнял его за плечи, резко развернулся и побежал к выходу.
Влетев в комнату, он обнаружил, что Петя лежит на спине, неестественно подвернув левую ногу, на его груди в районе сердца дыра от пули, а рядом сидит Федя и отстраненно смотрит в потолок. Недолго думая, он подскочил к нему и влепил увесистую пощечину.
— Очнись, боец! Встать! Смирно! А ну подбери оружие!
Встряска подействовала, но не совсем так, как рассчитывал Мотя. Федя рукой закрыл другу глаза, поднялся с колен и подобрал автомат, но взгляд… взгляд его оставался безумным. Такие глаза Моте доводилось видеть в одной из точек, где ему пришлось побывать давно, в прошлой жизни. Так смотрели религиозные фанатики, с голыми руками идущие в бой против танков.
Мотя ничего не успел сделать. Федя с диким криком выскочил на улицу и дал очередь, водя стволом из стороны в сторону. У него закончился рожок и он даже умудрился его поменять и выстрелять еще примерно половину, прежде чем вражеская пуля разорвала ему голову.
— Боцман, — заорал Мотя, — «близнецы» мертвы! Уходи один! Я постараюсь взорвать вручную! Как понял?
В ответ донесся трехэтажный мат, но Мотя уже не слушал. Он дал очередь в проем, втащил тело Феди в комнату, выдернул провода из разъемов и стал лихорадочно бить по клавишам.
7
К тому времени, как из радужного провала вывалился профессор Титаренко, Маша уже успела прийти в себя и немного осмотреться. Они находились в небольшом прямоугольном зале с колоннами по периметру. В зале было два выхода, один из них был заложен кирпичом. Но не до конца. Дверь на втором проеме отсутствовала как класс. Что там, за проемом, не было видно — в зале было полутемно, сумрачный свет пробивался из каких-то отверстий под потолком. Окон в зале тоже не было. Несколько колонн уже не выполняли своих атланто-кариатидных функций — были либо разрушены, либо покосились. Стены были все в красных кирпичных проплешинах из-за осыпавшейся штукатурки, на полу валялись обломки кирпичей. Часть зала была перегорожена баррикадой из мешков с песком. Было видно, что когда-то тут шел бой, но это было очень давно. В пыли не было ничьих следов. Было понятно, что никто тут не появлялся уже очень долго.
Но все же сейчас Дима держал под прицелом открытый дверной проем. Так, на всякий случай. Сюр стоял напротив радужного провала и направлял на него Машин кулон. «Как бы батарейки не сели», — с опаской подумала Маша. Тут из провала и вывалился профессор.
— Черт, — ругнулся Титаренко, — такой удар по ушам. Перепад давления — штука тяжелая. Плывет все… Как у вас?
— У меня все нормально, а вот Машку пошатало немного, — откликнулся Сюр. — Как там?
— Там плохо, Сюр. Стреляют. Петя погиб. Сейчас должны Боцман и Мотя прибыть. Потом Федя подрыв зарядит и сюда прыгнет.
Раздался хлопок, и из радужного провала вывалился Боцман. Он отчаянно матерился, поминая рангоут, бегучий такелаж, стоячий такелаж и непременно находя каждому элементу сложное эротическое применение.
— Что?! Что случилось? Что-то с Мотей? — Маша почти кричала.
— С Мотей все нормально. Пока. А вот он, — Боцман, тяжело дыша, показал на профессора, — остался без аспирантов. У Феди крышу снесло. Совсем. В прямом смысле. Бом-блинда-рей этой солдатне в анальный юферс!
— Черт! Черт! — На профессора было жалко смотреть. — Впрочем, я всегда знал, что если и потеряю, то сразу обоих. Они друг без друга жить не могли, как сиамские близнецы были.
Он совсем понурился, присел на мешки. Замолчал, глядя в пол.