— Кто там, на катере? – спросила она. — Сын, что ли?
— Сын, — выдавил из себя Феликс.
Вот тогда-то и появился Гума, племянник немолодой рыбачки, которую звали Рита, — красивый видный парень.
— Существует закон причала, — сказал он, — мы должны помогать всем, кто терпит беду в море. Не помочь – значит отвернуться от моря. Мы – рыбаки, мы не можем нарушать закон.
Рискуя собственной жизнью, Гума вышел в море, чтобы спасти двух совершенно незнакомых ему людей. И спас их, сняв с катера и благополучно доставив до берега.
А от денег Феликса отказался. Деньги были немалые. Для бедного человека – целое состояние.
— Я поступил по закону, — объяснил Гума. – Первый раз в жизни слышу, чтобы платили за соблюдение закона.
Феликсу как будто дали пощёчину. Ответ он счёл высокомерным и оскорбительным и про себя поклялся пригнуть эту гордую голову как можно ниже.
Деньги Феликс оставил немолодой рыбачке.
— На нужды благотворительности! – бросил он на ходу.
Рита не стала отказываться. В бесплатной школе, которую организовала учительница Дулсе для детей рыбаков, не было парт. На эти деньги они купят парты и сделают сюрприз учительнице.
Каникулярные дни кончались, Ливия собиралась обратно в Рио, где училась и работала. Алешандре собирался вернуться вместе с ней.
— Сынок, ты мне нужен в Порту-дус-Милагрес, — сказал ему Феликс.
— Останется Ливия, останусь я, — непреклонно заявил Алешандре.
Алешандре чувствовал, что не может ни на секунду оставить Ливию. Всё было ещё так непрочно в их отношениях! Взаимная приязнь, симпатия, даже, можно сказать, дружба, пока ещё не стала той взаимной любовью, которой не страшна разлука, которая не боится ни преград, ни расстояний. Алешандре боялся оставить Ливию в Рио, ему казалось, что она может увлечься кем-то другим. Недостатка в выборе у неё не было. Стоило ей появиться на любой вечеринке, конференции, лекции, как вокруг неё собиралась толпа поклонников. Правда, она была слишком умна, чтобы поощрять ухаживания. Она дорожила своей репутацией серьёзной деловой молодой женщины. Но что из этого? Женское сердце переменчиво, и соперник у Алешандре мог появиться в любую минуту. Если говорить честно, Алешандре в каждом видел соперника. Даже в красавчике-рыбаке, которого звали, кажется, Гумой и который спас их, когда они с Ливией едва не пошли ко дну. Алешандре простить себе не мог, что пренебрёг прогнозом погоды, что не справился с управлением катером, что едва не утопил Ливию. Он оказался в унизительнейшем положении. И он, и Ливия пережили страшные минуты: они прощались с жизнью, готовились к смерти. Гума спас их. Но к Гуме он испытывал ненависть, а не благодарность. Понимая умом, что Ливия не может удостоить своим вниманием простого парня с причала, Алешандре неведомо, почему ревновал к нему. Рыбак вызывал в нём бешенство, желание унизить, растоптать. Почему? Он и сам не мог этого понять. И такое же беспокойство внушало ему окружение Ливии в Рио. Как ни рад он был помочь отцу, которого обожал, но отпустить Ливию одну было выше его сил.
— Вот увидишь, я всё улажу, — пообещал сыну Феликс. — Ливия никуда не уедет. Я всё беру на себя!
Феликс прекрасно понимал сына: расстаться с такой красавицей, как Ливия, было трудно. Он сам, если любил, то любил со страстью, и понимал, что значит любовь для мужского сердца.
— Феликс не сомневался, что убедить Ливию остаться ему поможет её тётушка Проэнса, он не даст гордячке-аристократке ни сентаво на ремонт её обожаемой церкви, пока дело не сладится. Вслух он своими планами ни с кем не делился. Но твёрдо пообещал сыну, что всё будет так, как они оба хотят.
Алешандре благодарно улыбнулся, он преклонялся перед отцовским всемогуществом.
Властелин, господин, хозяин, Феликс мог распоряжаться делами, людьми, деньгами, но даже он не мог распоряжаться снами, которые посещали его во время сиесты. Сны навещали его, прихотливые, самовластные, уводя в далёкое прошлое, напоминая забытое или то, что он всячески старался забыть. А иногда и то, о чём вспоминал с удовольствием.
То он видел себя полным сил юношей. Вот он вырвался на желанную свободу, лишившись деспота-отца, который ограничивал его притязания, его бурную, неукротимую энергию. Отец не давал ему жить, а точнее, не давал денег. Собственно, их вообще было маловато. Отец был не так уж богат, рано овдовел и немало усилий положил на то, чтобы дать двум своим сыновьям-близнецам, Феликсу и Бартоломеу, образование. Феликс рвался на свободу из тесного мирка закрытой школы. Со смертью отца он получил свободу, но остался недоволен наследством. Оно показалось ему слишком скудным. Его нужно было делить с братом. И тут Феликс впервые проявил свою незаурядную сметливость и неразборчивость в средствах. Воспользовавшись своим сходством с братом, он продал принадлежавшую Бартоломеу землю вместе со своей и поторопился сесть на пароход, отправлявшийся в Европу. Тогда он чувствовал себя сильным, могучим, способным на всё завоевателем! Сон вернул ему давнюю картинку: оживлённое кипение порта, гудящий пароход, счастливое предвкушение будущих удач…