К нему, к бай Герго, пробирались мы после того боя, когда меня ранило в плечо и ногу. Разорванная пулей рана на бедре загноилась. Идти я не мог. Командир решил оставить меня в какой-нибудь дальней деревушке. В сопровождающие назначили Пешо Большого — он был из тех мест и лучше знал, кто может меня спрятать у себя. Большим называли его из-за высокого роста и еще потому, что в отряде был еще один Пешо — Пешо Маленький. Потом он погиб. Остался только Пешо Большой.
Из лагеря вышли вечером. Продвигаться днем было невозможно, так как дорога пролегала по открытому месту. Ночь стояла лунная, светлая, и хотя мы шли довольно быстро, до рассвета добраться до деревни, которую выбрали командир и Пешо, не успели. Все из-за моей ноги — боль при спуске по каменным тропам была невыносимой, да и силы мои были на исходе.
— Держись, дружище! — подбадривал меня Пешо. — Еще немного и мы на месте! Там бай Герго спрячет тебя в сене, отлежишься, и все как на собаке заживет!
Я стискивал зубы, чтобы не стонать, а Пешо тащил меня и все приговаривал. Опираясь на его крепкую руку, я чувствовал, что без него мне не сделать и шагу.
Так шли мы всю ночь. Не помню, сколько раз останавливались, чтобы отдохнуть. И каждый раз Пешо снова поднимал меня и тащил вниз под яркие звезды, которые хороводом кружились у нас над головой. Рана на бедре открылась, штанина прилипла к ноге. Было больно, но в то же время я почувствовал облегчение. Может быть от усиленного кровообращения, вызванного ходьбой, рана прочистилась, и с этого вечера, перестав кровоточить, стала затягиваться. От усталости и боли я, по всей вероятности, бредил и все время спрашивал, действительно ли звезды танцуют. Пешо Большой до сих пор вспоминает мои танцующие звезды, которые в ту ночь крупными гроздьями висели над нами.
Солнце уже взошло. Под буками было сыро, от холода меня била мелкая дрожь. Пешо отдал мне свое короткое пальто, а сам пошел разведать обстановку. Я уже не чувствовал боли — нога онемела. Штанина заскорузла от крови, по телу ползали мурашки. Двигаться не хотелось. Тугая повязка на плече ослабла. Постепенно дыхание стало глубоким и ровным. С наслаждением я чувствовал, как согревается воздух, наблюдал, как он розовеет в просветах между деревьями, окрашенный лучами восходящего солнца, как светлеет небо. Почему-то в эту минуту мне особенно захотелось жить, выжить во что бы то ни стало.
Когда Пешо вернулся, я все еще лежал с открытыми глазами. Мой неподвижный взгляд и бледность видно встревожили его. Он склонился надо мной:
— Ну, что, браток?!
Его шепот обдал меня теплом.
— Как дела?
— Нормально!
Во рту у меня пересохло, губы потрескались.
Пешо посмотрел на потемневшую, заскорузлую от крови штанину и долго молчал. Потом, склонившись к моему уху, стал шепотом успокаивать меня. Он говорил, что мы хоть и близко от села, все равно находимся в безопасном месте. Как только начнет смеркаться, проберемся к дому бай Герго, он совсем рядом с лесом. А там тетя Герговица сделает все, что надо — промоет раны, перевяжет.
— Отдохнешь, выздоровеешь, тогда я приду за тобой.
Обессиленный, но успокоенный я слушал его, уверенный в том, что такие, как мы не погибают, не могут погибнуть. Если я умру, то после смерти останусь жить в Пешо Большом и в других товарищах, которые сейчас думают о нас. Мне хотелось подняться и подползти к букам, откуда была видна потемневшая от времени крыша дома бай Герго, но силы оставили меня.
— Спи, спи! — говорил мне Пешо Большой. — У тебя жар… спи! Сегодня нам пока делать нечего.
Солнце осветило лес, и он, умытый росой, заиграл всеми красками свежей зелени. Из села доносились голоса, блеянье овец. У меня мелькнула мысль, что нас могут заметить, но лежать было так приятно… Постепенно мною овладел покой и страх рассеялся.
Сон навалился незаметно и я проспал весь день. Когда проснулся, гладкие стволы буков алели от заката. В лесу было все так же тихо и спокойно. Я огляделся.
— Пешо!
Бесшумно появился Пешо Большой. Он приложил палец к губам. Рядом проходили люди. Ясно слышались их шаги и дыхание.
— Как только стемнеет, — заговорил Пешо, когда люди ушли, — мы спустимся вниз. Бай Герго и его жена уже дома, я их видел.
Медленно смеркалось. И еще долго после того, как солнце скрылось, в лесу было светло. Я чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Мы подползли к обрыву, откуда село было видно как на ладони. Пешо показал мне дом бай Герго — обыкновенный крестьянский дом из камня и дерева, какие строят в этом краю. Сверху он казался больше и солидней, чем был на самом деле.