— Настоящая крепость, — словно угадав мои мысли, сказал Пешо Большой. — Стены почти в метр толщиной.
На каменистых улочках и в маленьких дворах изредка появлялись люди. Из труб домов вились струйки дыма, едва заметные в голубом мареве наступающей ночи. Из дома бай Герго во двор вышла женщина в белом платке. Из начищенного до блеска медного котелка она выплеснула в огород воду. От Пешо Большого я знал, что бай Герго с женой живут одни. Их дочь, молодая учительница, была помолвлена с одним партизанским командиром. Немногие знали об их любви, и потому никто не подозревал стариков в связи с партизанами.
Пока мы разговаривали, сумерки сгустились.
— Ну, вот и стемнело. Можешь идти сам?
— Могу.
Начали осторожно спускаться. Лес остался позади. Крутая тропинка вывела нас на кривую сельскую улочку. За первым забором промелькнула чья-то тень. Пешо резко притянул меня к себе, и мы долго стояли, затаив дыхание. Потом, тихо крадучись, подошли к дому бай Герго.
— Подожди здесь, я сейчас вернусь! — Пешо оставил меня в тени ворот, а сам вошел во двор.
Прислонившись к теплому забору, я жадно вдыхал знакомый и близкий запах дома, свежего хлеба и всего того, о чем человек мечтает, будучи лишен родного крова. Видно я очень ослаб, потому что голова кружилась и звезды над головой снова начали свой медленный и величественный хоровод.
Ворота приоткрылись, из мрака проступила фигура Пешо. Он повел меня за собой. Потом совсем четко я разглядел обветренное морщинистое лицо бай Герго, его светлые глаза, слышал его голос, но не мог вникнуть в смысл его слов. Время от времени перед моим затуманенным взором появлялась маленькая, согнувшаяся от труда и забот тетя Герговица. Ее живые и умные глаза светились состраданием, и, глядя в них, я вспоминал глаза матери. На скулах у нее проступали розовые пятна, тонкие губы запали.
Почувствовав над головой крышу, я расслабился. Как во сне до меня доносился простуженный шепот Пешо Большого:
— …потерял много крови!..
«Обо мне говорят», — подумал я и улыбнулся.
Я еще улыбался и не отдавал себе отчета в том, какая опасность нависла над нами. Резкие удары по закрытым воротам нарушили тишину ночи. Сознание вмиг прояснилось.
— Герго, Герго! — раздался чей-то голос, — открывай ворота!
Пешо Большой отступил в темный угол низкой комнаты. По его согнувшейся большой фигуре я понял, что он весь напрягся, и не удивился, заметив у него в руках пистолет. Я все видел, все чувствовал. В моем слабом, но ясном сознании как на киноленте запечатлелись голоса, движения, выражения лиц людей вокруг меня. Не знаю, может быть, из-за болезненного состояния, но в ту ночь я был невероятно хладнокровным и впечатлительным.
— Беги! — глухим голосом приказал бай Герго, и прежде чем он загасил лампу, я увидел его напряженное, в глубоких и темных морщинах лицо.
Пешо Большой подошел ко мне: теплый и живой, он сжал мою руку и исчез во мраке.
— Я их встречу! — прерывающимся голосом произнес бай Герго. — Спрячь его!
В темноте кто-то холодной жилистой рукой нащупал мою руку и повел меня через двор.
— Сиди тихо, — сказала, немного шепелявя, тетя Герговица. Позже, увидев ее на свету, я понял, что у нее не было передних зубов.
На меня пахнуло запахом сухого сена — шуршащего и теплого, напоенного солнцем. Оно укутало меня со всех сторон и опьянило. Прижавшись лицом к щели в сарае, я чувствовал, как все больше и больше растет тяжесть надо мной и я все глубже погружаюсь в сено. С внешним миром меня связывал только просвет между досками. Шуршание надо мной прекратилось. В щель ударил луч света. Вспомнив про Пешо Большого, я достал пистолет.
Со двора доносилась чья-то грубая речь, потом деланно спокойный голос бай Герго:
— Что вы, господин кмет, никого здесь нет!
— Патруль видел, они сюда вошли!
Наступила тишина.
— Ты где была? — спросил все тот же грубый голос.
Пешо рассказывал мне, что здешний кмет — редкостный подлец, неудавшийся юрист. Раньше он подвизался где-то на побережье Эгейского моря, а нынче приехал в эти края в поисках места поспокойнее.
В освещенном пространстве, которое было мне хорошо видно, появилась тетя Герговица. Она стряхивала приставшее к переднику сено.
— Скотину кормила, — шепелявя ответила она. — А вам чего надо?
— Сейчас поймешь! А ну-ка, — крикнул кмет, — обыщите все кругом!
Свет усилился. Послышались шаги. Мимо щели прошел мужик с винтовкой. Затаив дыхание, я замер, прижав к лицу пистолет. Было только две возможности: или меня не найдут, или… Тогда буду жалеть лишь об одном — что кмет лично не участвовал в обыске.