Я молча кивнул.
— Ну тогда покажи мне ее!
Она не узнала меня. Но и мне уже не хотелось называть себя. Я проводил ее к двери, приподнял засов. Жалобно скрипнули ржавые петли.
— Куда она выводит?
— На другую улицу!
— Ты молчи, никому ничего не говори, понял?
— Понял!
Сердце мое едва билось, от напряжения я ослабел, мне было грустно.
— Ну прощай!
— Прощай!
Веска пробежала по двору, пригнулась, осмотрела улицу и вышла. Мне хотелось крикнуть ей вслед: «Веска! Веска!» Но я не мог. Я с трудом дотащился до сиденья и свалился на него. Мне казалось, что я повзрослел и много пережил.
Домой я вернулся поздно. Мать сказала мне, что полиция разыскивала подпольщицу. Я молчал как ни в чем не бывало. А так хотелось поделиться с кем-нибудь своей тайной, чтобы полегчало на душе. Но я устоял, глубоко затаив в сердце пережитое.
Вскоре я понял, что говорить о подпольщиках опасно, и навсегда простился с мыслью поразить товарищей своим приключением. Я возмужал. И вряд ли бы вспомнил когда-нибудь о Веске, если бы не недавняя поездка в село.
Я сидел на последнем сиденье автобуса и, как зачарованный, любовался зеленой ширью, обрамленной синим венком гор. Опять стояла пора молотьбы, только что прошел дождь. Подобно тому как буйно растет трава после дождя под ласковыми лучами солнца, так и во мне — от дороги или от чего другого — поднималось томление по далекому детству.
В городе, когда до Вескиного села осталось рукой подать, автобус сделал остановку. Вместе с другими пассажирами вышел поразмяться и я. Свернул на главную улицу, прогулялся под шелестящей листвой каштанов, окружавших зеленым поясом узкую площадь. Было тихо, как после дождя, с неба опускалась та же прохладная тишина, и шум маленького городка тонул в мокрых просторах вокруг. Я жадно дышал свежим воздухом, который живительным током пронизывал все тело. На улице показалась женщина, одетая в серый строгий костюм. Я взглянул на нее и вздрогнул. Сердце мое сжалось, горло пересохло.
Веска! Встреча была столь неожиданной, что я повернулся к ней всем телом и порывисто поднял обе руки.
— Веска! — хрипло позвал я ее по имени. — Веска!
Она остановилась на тротуаре и удивленно посмотрела на меня. Лицо ее было все таким же поблекшим, в черных прядях волос проглядывали серебристые нити, а глаза, слегка выпуклые и дерзкие, смотрели как прежде.
— В чем дело? — спросила она строго, холодным голосом, но спустя мгновенье, видимо, узнала меня, лицо ее оживилось, и она схватила меня за руки.
— Это ты! Ты…
Веска говорила, щурилась, и ее щеки заливал нежный румянец.
А я словно онемел, не в силах унять биенье сердца и не веря своим глазам, не веря, что Веска, о которой я грезил много дней и вечеров, сейчас вот здесь, передо мной.
Понемногу я успокоился. Стал расспрашивать Веску, оказалось, что она работает в окружном центре и приехала сюда на несколько дней.
— А заехать в село все не остается времени! — вздохнула она.
Мы вспомнили то далекое лето, вспомнили бабушку Миру, букетик нежных цветов, и Вескино лицо смягчилось.
— Когда это было, когда! — живо воскликнула она, но глаза ее погрустнели, видно было, что ей тяжело вспоминать о том времени.
Я вслушался в ее голос. Она уже не выговаривала так мило букву «р», не улыбалась так весело и непринужденно, как прежде. Тонкие губы были сжаты, в уголках рта появились морщинки.
Я смотрел на нее и думал, стоит ли ворошить пепел тлеющих подобно уголькам хороших и плохих воспоминаний! Понимал, что не стоит, и поэтому ничего не сказал о случае в гараже на нашей улице, не сказал Веске, что тем мальчиком, которого она, быть может, тоже не забыла, был я…
На соседней улице шофер автобуса несколько раз нажал клаксон, призывая пассажиров возвращаться.
— Вам пора трогаться! — улыбнулась Веска и протянула руку. — До свидания!
— До свидания! — прошептал я и опустил голову, стараясь скрыть мгновенную дрожь, пробежавшую по лицу.
Я вошел в автобус и сел на свое место. Не заметил, как подъехали к селу. Прежде чем пойти к бабушке Мире, я свернул в поле и до захода солнца бродил по мягким, мокрым от дождя тропинкам, по которым мы ходили с Веской. На душе у меня было и спокойно, и хорошо, и немного грустно, как бывает в поле летом, в сумерках, когда гаснет день.
Перевод В. Поповой.
ВЕЧНО ЗЕЛЕНЫЙ ПОЯС
Помню этот день!
Майское солнце клонилось к закату, но все еще было светло, очень светло, и день казался мне бесконечно длинным. Огромная каменная река разрезала гору, под громадными, отшлифованными глыбами гранита журчали невидимые потоки, принося едва уловимую прохладу. К склону, где приютилась маленькая гостиница, вела дорожка, пересекавшая морены. На маленькой полянке, у самых камней, туристы соорудили несколько шалашей из веток. И всегда, начиная с ранней весны, когда снег на окрестных вершинах окрашен в желтоватые тона, до поздней осени в шалашах ночевали туристы, горели костры. Время от времени пламя растворяло густой мрак, лизало серый гранит, золотило встречный лесистый склон и, сдается мне, что именно в такие прекрасные ночные мгновения родилось имя этого волшебного уголка.