— Ты должен встретить их там, когда они будут возвращаться! — сказал мне Дамян. — Лину с подпольщицей и еще одну девушку! На подпольщице будет зеленый платочек, она будет идти посредине! Когда они остановятся возле шалашей и начнут есть, ты сходи и налей воды во фляжку. Вернись к ним и скажи: «Вода холодная». А Сашка, та, что с зеленым платочком на шее, ответит тебе: «Когда хочется пить, всегда кто-нибудь предложит глоток воды!» И первой напьется прямо из фляжки. А потом ты знаешь, что нужно делать!
Я знал, что мне делать и до этого и после, но встреча с девушками почему-то беспокоила меня.
Я спрятал свой рюкзак в густых зарослях возле морен, сунул туда же пистолет, чтобы можно было наблюдать за местом, а в случае опасности выбраться невредимым. Другие охраняли дорожки, ведущие к полянам, где проводилась конференция. Один из товарищей несколько раз наведывался ко мне и каждый раз я отвечал ему одно и то же: «Пока ничего!»
По крайней мере я не замечал вокруг ничего подозрительного. Проходили туристы, в основном молодежь, некоторые из них усаживались на полянке, ели, отдыхали, загорали на солнце.
К полудню оживление утихло. И эти несколько часов, когда все попрятались в прохладных горных ущельях, показались мне томительно долгими. Потом жара стала спадать. Солнце все еще палило, но в воздухе уже чувствовалась легкая прохлада, какое-то дуновение, хотя ни один листок в лесу не шелохнулся.
— И смотри в оба! — не выходили у меня из головы слова Дамяна. — Вместо Лины может прийти другая девушка! Так что если прозеваешь их, потом будет трудно открыть Сашку, и она тоже не будет знать что делать! А ты жизнью своей отвечаешь за нее!
— Да ладно тебе! — отмахнулся я, но догадывался почему он так беспокоится.
Чем больше времени проходило, тем медленнее тянулся солнечный день, тем острее ощущал я беспокойство в груди. Сидя неподалеку от тропинки, я строгал ветку и зорко наблюдал за каждым, кто появлялся со стороны тенистого леса. Я узнал многих из тех, кто прошел мимо меня утром, и даже подумал, что некоторые, может быть, участвовали в конференции, но не знал кто, да и им вряд ли могло прийти в голову, что я неспроста сижу возле морен. Над темным поясам вечно зеленого леса торчали плеши седловины, за которой простиралось высокое плато. Где-то там, среди скалистых склонов, вдали от людных троп и любопытных взоров состоялась конференция.
На этом моя первая задача по охране товарищей закончилась. Оставалось встретиться с Сашкой и, как говорил Дамян, ценой жизни охранять ее. Вспоминая тот далекий день, я понимаю, что помимо напряжения и легкого беспокойства испытывал и любопытство, и желание увидеть, наконец, Сашку вблизи. Иногда, когда художники рисуют ее портрет, меня просят высказать свое мнение насчет сходства. А я обычно стою молча, говорю для приличия несколько добрых слов, да, похожа, конечно, похожа, и спешу уйти, остаться наедине с самим собой.
Как мне описать образ, который живет в моем сердце, все те неуловимые черты, которые навсегда запечатлелись в моей памяти?
…Они показались на бурой от сгнивших иголочек хвои тропинке, но я почувствовал их присутствие задолго до того как они вышли из-под тени деревьев. Беззаботно, не спеша шли три молоденькие веселые девушки. Лину я узнал издали, а на шее той, что шла посередине, действительно был повязан зеленый платочек и, по крайней мере тогда, она не показалась мне подпольщицей.
Я едва удержался, чтобы не вскочить.
Девушки шли по дорожке. Остановились у морен, посмотрели вверх, в сторону хаотического каменного водопада, и пошли опять — легкие, беззаботные, как и все остальные, проходившие мимо меня в течение этого длинного дня.
Но почему Сашка совсем не походила на подпольщицу? У нее было загорелое лицо с розовыми пятнами возле носа, гладкая кожа, черные брови и темные, глубокие глаза. Хочу еще раз повторить: у нее были действительно черные глаза, но мне всегда казалось, что они не темные, а именно глубокие, глубокие и теплые.