— Вельо вроде бы не один! — сказал мужчина.
— Не один! — подтвердила Божура. — Ведет кого-то!
И действительно, вскоре на тропинке, ведущей из седловины, послышались голоса, приближающиеся шаги. Божура широко отворила дверь и вместе с холодом в комнату ворвались человек пятнадцать девушек и юношей.
— Встречай народ, жена! — сказал Вельо и стряхнул с тонких, провисших усов капельки растаявшего снега.
Его светлые глаза сияли, по обветренному лицу разбегались паутинки морщин.
— А у нас и другие гости! — тихо сказала Божура.
Вельо по привычке сощурил свои зоркие глаза.
— Ага! — догадался он и, сбросив отяжелевшую штормовку, вошел в комнату. Долго живя в горах, он привык говорить громко и теперь слова двух пожилых гостей тонули в раскатах его мощного голоса.
Ребята тоже сбросили рюкзаки и верхнюю одежду, разулись и в носках вошли в комнату. Руководил ими молодой стеснительный мужчина с облысевшим теменем.
— Садитесь, садитесь, где найдете место! Грейтесь! — пригласил их громко Вельо, а потом стал объяснять, как встретил их, вот этих юношей и девушек вместе с учителем, заблудившихся на голых склонах седловины. Они шли на турбазу, но упал туман, и, наверное, так бы и бродили всю ночь — усталые, мокрые, продрогшие…
— Хорошо, что встретили вас! — сказал переведя дух учитель.
— В горах шутки плохи! — заметил спокойно, но наставительно пожилой гость, смотря на девушек, которые помогали Божуре накрывать на стол.
По заведенному здесь обычаю за стол садились все вместе и хотя посторонним запрещалось спать на вершине, многие пользовались гостеприимством Божуры и Вельо, да и никакой запрет не мог прогнать тех, кто в такую вот ночь, как эта, нуждался в крыше над головой. Перед тем как сесть за стол, учитель попросил Вельо позвонить на турбазу и предупредить, чтобы там не беспокоились. А на турбазе поинтересовались двумя пожилыми туристами. Потом Вельо и Божура вышли, чтобы снять очередные данные, а когда вернулись, молодой учитель строго призвал учеников соблюдать тишину, пока Вельо передавал по телефону сведения о погоде. Все телефонистки на линии знали его и он тоже различал их по голосам, называл по именам и расспрашивал о новостях на дальней земле, там, внизу.
Мы расселись вокруг стола, тесно прижавшись друг к другу, ветер протяжно выл в трубе, за решеткой окна сверкали сугробы снега и все почувствовали себя близкими, давно и хорошо знакомыми. Ребята здорово проголодались, ели с аппетитом, переговаривались, шутили и их беззаботный смех оглашал одинокую станцию. Даже стеснительный учитель оживился и все благодарил Вельо, который помог им так легко выбраться из страшной седловины в горах.
— Все в порядке, дорогой! — кричал Вельо, хлопал его по плечу и раскатисто смеялся над шутками молодежи. — Люблю я вот так собраться с людьми, побеседовать!
Только двое пожилых гостей сидели молчаливые, пристроившись на краешке стола и им было чуждо общее веселье. Божура напрасно пододвигала им самые вкусные кушанья, напрасно потчевала их.
— Спасибо, милая, спасибо! — отказывалась хрупкая женщина с одухотворенным строгим лицом и медленно отхлебывала чай из тяжелой кружки, охватив ее тонкими, нервными пальцами.
Ее муж тоже утомленно кивал головой и оба — поседевшие, задумчивые, тихие и какие-то далекие — вроде бы становились все незаметнее, пока молодежь постепенно завладевала комнатой.
Божура пошла разжечь печку в маленькой комнатушке и расстелить матрасы для мальчиков. Девочки захотели спать в одной комнате с ней, и Божуре предстояло потом еще долго вспоминать, как с обеих сторон рядом с ней лежали по две девушки. Под тяжестью тела пружина на широкой кровати прогнулась и уснувшие девчата все скатывались на нее. Она изредка отодвигала их, а потом обняла и так лежала до утра, не сомкнув глаз…
Снегу навалило порядочно и Грынчар забрался в конуру. Молодежь в комнате пела, веселилась и всем было очень забавно, что они танцуют в носках.
— Трудные стали ваши танцы! — громко говорил Вельо. — Не могу их выучить! Давайте-ка лучше споем какую-нибудь нашенскую песню, народную!
Молодые рассмеялись, их учитель виновато улыбнулся.
— Не почитают теперь народные песни! — смущенно заметил он. — У них другие интересы!
— Что значит другие? — прогремел Вельо. — За это я их вывел из тумана?
— Другие, — вздохнул учитель, — новые.