— На мосту его проверили! — раздался голос одного из конвоиров.
И мне захотелось расцеловать его.
— Так! — облегченно вздохнул дежурный и положил удостоверение личности рядом с листовками и показаниями. — Вы свободны! А этого в камеру! В одиночку!
Направляясь к двери, я встретил взгляд моего спутника. В его глазах я прочитал: «Держись!» Потом, уже в тесной и темной камере подвала управления, я услышал шаги по коридору, который как раз находился надо мной, — они удалялись и наконец затихли.
Я бросился на голые, грязные нары, охваченный буйной радостью от того, что нам так легко удалось обвести вокруг пальца полицейских. Очевидно, в городе не знали, кого я сопровождал, даже не подозревали, кого они, уже держа в руках, упустили. И мне представлялась наша новая встреча, я видел себя свободным. За листовки мне, конечно, попадет, но это было ничто по сравнению с тем, что я уже сделал — помог товарищу вырваться из ловушки! Наверное, и Дамян не погладит меня по головке, но ведь мы все-таки отделались от них, избежали самого страшного!
Я поднялся и подошел к окошку с решеткой, выходящему во двор полицейского управления, стал глубоко вдыхать свежий весенний воздух. А там, вдалеке, над высокими черными горами висело ночное небо, усыпанное яркими звездами.
«Ну, а если бы его обыскали?» — спрашивал я себя и вздрагивал от одной этой мысли. Но тут же успокаивался: мой спутник знает адрес явки, наверное, он уже там и рассказывает о случившемся. И мне стало приятно от того, что мои товарищи по борьбе узнают, где я, и вся наша несокрушимая, невидимая и неуловимая организация вновь поведет борьбу.
Надо еще раз спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. У меня была только одна возможность: отрицать, что при мне были листовки. В этом я мог ссылаться и на свидетельские показания, хотя знал, что мое поведение взбесит фашистов и они вволю отыграются на мне. Но иного выхода не было. Только так я мог отвлечь их внимание от Дамяна, подпольной типографии, от подготовки к Первомаю.
«Лучше отрицать все, чем признать хотя бы самую малость!» — думал я.
Как ни крути, но мне нужно было выдержать!
Я вымеривал камеру шагами — четыре шага к двери, четыре обратно, к окошку — и думал! Время шло медленно. Мерцающий свет лампы под потолком усилился, сонная тишина царила над городом. Я был спокоен, уверен в себе, но где-то там, в глубине души, затаилась тревога. Я знал, что находясь под арестом, в руках жестоких и коварных врагов, ни в коем случае нельзя расслабляться…
Разбудил меня топот кованых сапог. Еще до того, как открыть глаза, я видел их во сне: они били, топтали меня, мое лицо превратилось в кровавую рану. После такого сна я был злым, напряженным.
Утром меня повели к начальнику. Это был грузный, с откормленным и гладко выбритым лицом мужчина, которому очень шел мундир. Мягкое адамово яблоко начальника как бы почивало на жестком голубоватом воротничке.
— Садись, садись, молодой человек! — любезно пригласил он.
На столе перед ним лежали листовки, свидетельские показания и удостоверение личности моего спутника.
— Листовки, а?
Я молчал.
— Испытанная тактика.
Начальник украдкой взглянул на электрические часы на стене, нетерпеливо потер белые, ухоженные руки. Не знаю почему, но мне запомнился золотистый металлический браслет часов, как чешуйчатая змея обвивавший его безволосую кисть руки. Может быть потому, что именно в этот миг я подумал: он ждет кого-то.
— Ты наш старый знакомый, — вздохнул начальник, — и я дам тебе один совет!
Реагировать? Протестовать против моего ареста?
— Бессмысленно! — тихо сказал начальник. — Любое упрямство бессмысленно! Твое положение незавидное. Выкладывай, что знаешь, может, хоть шкуру спасешь!
В коридоре послышались шаги. Начальник одернул синий китель, выставил грудь вперед. Я слегка заволновался.
Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошел мужчина с лысеющей головой и лютыми серыми глазами. Начальник вытянулся по стойке смирно. Лысый небрежно подал ему руку и уставился на меня. Я также поднялся, чтобы выразить уважение представителю власти и заодно протест против моего необоснованного ареста.
— Этот, что ли?
— Так точно! Вот! — начальник разложил на столе листовки, пальцем коснулся показаний и удостоверения личности.
Лысый взял удостоверение. Его лютые глаза так и впялились в фотографию.
— Это у него нашли? — спросил он неестественно тихо и зловеще.