Белая четырёхдверная легковушка висела на кирпичных подпорках со снятыми колёсами. Все стёкла и фары уклеены, ржавчина тронула только дно кузова. Двигатель под открытым капотом – весь в промасленной бумаге, её кутыши обдирали и чистили до сих пор. Хозяин машины, кем бы он ни был, знал, что технике предстоит пережить много зим в гараже: важные узлы густо покрыты солидолом, сидения укрыты чехлами, даже руль забран полиэтиленом пакетом, стянутым проволокой на колонке. В багажнике лежали три синие канистры – по словам Саши: полные новогептила, и ещё инструменты, масла – много чего, что могло пригодиться в пути.
Саша призналась, что никто из них не умеет водить, но Вира расспрашивал по подвалам стариков-кутышей, Вира скоро научится, Вира уже пробовал переключать передачи, Вира знает, где педали газа, сцепления и тормоза – Вира, Вира, Вира, Вира!.. Саша только и тараторила про своего Виру – каждую минуту, как показывала Ксюше автомобиль, а потом сама побежала к Вире и вымолила у него рассказать про машину, и Вира буркнул что-то в ответ про мотор, Саша тут же прилипла к его руке, как счастливая лампочка, и зверолов её обжимал, как раньше никогда не касаться.
С Ксюшей Саша обходилась совершенно иначе – несмотря на первую радость их встречи, в гараже Саша то отодвинется на четверть шажка, то руку уберёт скорее, чем нужно, то встанет между машиной и Ксюшей – нарочно. Казалось бы – мелочи, и надо списать их на разлуку, но эти мелочи кололи Ксюшу словно булавки.
– Саш, подойди ко мне, что здесь? – позвала она Сашу к багажнику. Саша бодро протиснулась от ворот, где опять щебетала со своим Вирчкой, и присела рядом с Ксюшей на корточки у заднего номера, где чёрным по белому были выштампованы крупные цифры и буквы.
– Прочитаешь?
Саша кивнула, но только одну букву из трёх прочла. Зато цифры она знала прекрасно – видимо, оставшись за хозяйку в подвале зимой, много считала.
– Что у тебя с ним? – тихо спросила Ксюша.
– С Вирой?
– А что, есть ещё с кем? – Ксюша не хотела грубить, особенно в эту минуту, но как-то само-собой вырвалось.
– Да нет никого, только Вира. Мы теперь вместе, – Саша ковыряла ногтем край старого номера.
– А Зоя что?
– Зою он назад прогнал – за реку, в свой Котёл, откуда брал – ещё осенью, – шепнула Саша. – Мама когда умерла, Вира о мне заботился – он и дедушка. Потом дедушка тоже умер, в Котле никого не было, Вира с Тимохой на охоту ходили, Зойка до меня докапываться начала: орала, потом драться полезла, чуть глаза мне, шалава, не выцарапала. Вира с Тимохой вернулись, и Вира выгнал её назад в свой подвал – Тимоха её отвёл за реку. Она потасканная вся была, как бродячая крыса, у неё и детей быть не может.
– Ты ему детей нарожать собралась, что ли? – еле сдерживалась Ксюша, чтобы не закричать на неё, и не заплакать. – Ты теперь у него вместо жены, да?
– Ксюш, не надо… – попросила Саша, а у самой руки затряслись, и глаза заблестели.
– А как надо?!
– Я люблю Виру, понимаешь? И он меня очень любит, он всегда говорил, что любит меня больше всех, у нас с ним всё хорошо, и ещё лучше будет. Ты за меня просто порадоваться можешь?
– Порадоваться? А как же я? Я ведь тоже тебя люблю, Сашка – ты что, забыла? Или ты думаешь, что я это всё не серьёзно?
– Серьёзно-не серьёзно – ты не сходи с ума, – сказала Саша давно заготовленной фразой. – Серьёзно сейчас – у нас с Вирой. А тогда я, Ксюша, всё ради мамы, ты и сама не хотела... Ну вот зачем ты сейчас всё опять повторяешь?
– Это он тебя так научил говорить? – сжала губы в тонкую нервную линию Ксюша. – Да откуда он знает, чего я хотела, чего я хочу!
Ксюша попробовала взять Сашу за пальцы, но та ускользнула.
– Не надо, Ксюша. Не надо. – Твёрдо, раздельно повторила она. – Давай будем только подругами, но… знаешь, я сама проживу свою жизнь, как хочу. И ты тоже живи, как хочешь. Мне очень хочется, чтобы ты тоже встретила кого-нибудь, очень-очень его полюбила, чтобы ты поняла, что такое любовь, какое это счастье… я вот сейчас всякую фигню говорю, но мне так хорошо! Счастье, Ксюша – это… когда хорошо, когда есть любовь! Я за эту любовь боролась, я о ней каждый день мечтала, когда Вира был рядом. Это моя любовь, Ксюша – моя, и я другой не хочу, и обижать тебя не хочу тоже: ты добрая, умная, ты хорошая, и мне с тобой хорошо, но мы будем только дружить с тобой, Ксюша, понимаешь?
Саша посмотрела на Ксюшу с надеждой, а ту как будто из кипятка в прорубь бросили. Горько ей стало, воротило её слушать об этом – обидно! Обидно, как будто предали! И ведь предали – правда, и ещё дружбу просят!