На разгадку белого креста в головоломке у Ксюши ушло всего-то три года.
– Отложи его, будь добра, – попросил Кощей. Ксюша так привыкла вертеть в руках кубик, что с трудом расставалась с ним, даже сидя в кресле аккумуляторной. Комнату зарядки Узник оборудовал на первом этаже возле шлюза. Одну из её белых стен с пластиковыми панелями занимал массивный генератор с небольшими круглыми ячейками. Стойка для зарядки чуть выдавалась вперёд, в неё и вставлялись белые цилиндрики аккумуляторов, не больше бутылочки из-под сиропа.
В аккумуляторной Кощей настраивал серебряный комбинезон из сверхпрочного материала. В изолирующие слои комбинезона зашивались провода Перуницы. Пластиковые электронные блоки на поясе сменила батарея тех самых аккумуляторов. Комбинезон на ощупь не отличался от обычной водонепроницаемой ткани, но мог легко выдержать попадание пистолетной пули среднего калибра. Отдельные участки комбинезона затвердевали, сохраняя тело носителя от ушибов и травм.
Ксюша опять взялась за головоломку и начала вертеть кубик. Она нервничала, и Кощей не стал больше спорить. Несколько раз за три года Ксюша теряла свою драгоценную игрушку, что приводило к истерике. Она как будто забыла, зачем ей вообще нужен кубик, просто хотела чувствовать его в руках.
Из дикой девочки с голыми пятками Ксюша выросла в молодую девицу с вечно насупленным лицом и кое-как стянутыми на затылке волосами. После Беллы Ксюша разве что одевалась опрятнее, зато в ней снова проснулся Зверёныш, и на этот раз не весёлый и вёрткий, а капризный и злой. Ксюша часто ругалась с Кощеем. Точнее, пыталась ругаться. Узник молчал. Она придумывала для него едкие прозвища и не стеснялась хамить в глаза, прогуливала уроки, не выполняла задания, громила комнату, если её запирали, пару раз вполне серьёзно пыталась убить Гаврана. Птицу пришлось запереть на верхних этажах, потому что Ксеня грозилась: «Я этого пернатого стукача всё равно в кастрюле сварю!».
Наказания простые – голод и одиночество. Продовольственные склады и столовая запирались. Но Ксюша научилась делать запасы. Кощей по три дня мог не выходить с верхних этажей. Но Ксюша в свободное время стучала по камерам на потолке. Во многих апартаментах, где она вымещала злость, мебель валялась изломанной и перевёрнутой. Почти у всех машин на парковке Ксюша проткнула шины, чёрные лакированные бока исцарапала. Только стёкла и фары ей не поддались, хотя выглядели на первый взгляд хрупкими. Если раньше Зверёныш через свою врождённую дикость исследовала внутренний мир Башни, то теперь изо всех сил старалась его уничтожить.
Так Кощей с Ксюшей уживались до последнего года перед сроком её первой прогулки снаружи. Теперь Ксюша глаз не спускала с двери из аккумуляторной. Сегодня был её «день рождения» – так выразился воспитатель. Ксюше исполнялось шестнадцать лет, хотя она помнила только последние шесть из них, прожитых в Башне. На вопрос, куда подевались предыдущие десять лет, Кощей туманно ответил, что возраст не чувствуется, когда спишь, так что можно и двадцать лет не заметить.
Кощей за всё это время не слишком состарился, только Ксюша росла. Ей стали узки и коротки платья, тесны блузки, и юбки приходилось распарывать. Но в свитеры и в безразмерные футболки она ещё свободно влезала.
За три года Белла ни разу не приехала в Башню. Ксюша не очень-то и расспрашивала, но Кощей говорил, что тринадцатое убежище крайне надёжно, не следует волноваться, к тому же дорога опасна и зачем рисковать? И правда, зачем… Ксюша решила, пусть Белла живёт, как захочется. Никто бы не смог им помешать, если бы подруга действительно желала увидеться.
Кощей воспитывал Ксюшу в уверенности, что город – это очень опасное место. К шестнадцати годам она знала все названия банд, ориентировалась по старой городской карте, изучила самые свежие снимки с дронов. Большая часть города заросла, только Центр и некоторые соседние с ним районы не покрылись лесом. Кощей говорил, что деревья со времён Обледенения сильно прибавили в росте и дикие звери вымахали до гигантских размеров.