Снейп кивнул и ушел, по пути починив с помощью "Репаро" стены коридора и дверь. Крестраж оттягивал внутренний карман пиджака, вызывая неприятный холод и ощущение угнетённости. От этой вещи хотелось избавиться немедленно, но сил на поддержание адского пламени второй день подряд явно не хватало, придется временно держать медальон в тайнике. В нос постепенно забирался запах тлена, а в мозгу шевелилось сомнение — стоило ли оставлять Сьюки с подручными в живых? Хоть и не видели лица, они могли опознать его по голосу. И Флетчера убить, как неудобного свидетеля и скотину. И сжечь это мерзкое место…
Северус остановился. Странно, раньше в нём не было этой неразумной чрезмерной кровожадности. С подозрением он глянул на карман. Насколько же сильной была эта "вещь"? Похоже, следующие несколько дней, пока он не соберётся с силами, окажутся очень долгими.
Вернувшись домой и торопливо спустившись в зельеварню, он запер медальон в сейф, после приложив обе ладони к толстой зачарованной стальной дверце. В душе шевелились сомнения — а вдруг к нему ворвутся? А вдруг вскроют сейф и украдут крестраж? Может, лучше держать его в кармане, носить при себе? В доме бывал Долохов, а он взломщик замков. Или Билл Уизли вернётся и вздумает порыться в тайниках "мерзкого пожирателя"? И есть ещё крыса-Питер! При воспоминании об этом одутловатом, мерзком лице всё внутри перевернулось. Как бы Снейп хотел взять палочку и покончить с этим, оставаясь в тишине и спокойствии, один на один с крестражем…
Зельевар отскочил от сейфа, будто касался ядовитой змеи. Нет, нельзя позволять "этому предмету" затуманивать его сознание! Он так долго практиковал окклюменцию и позволит себе сдаться? Поддаться сладкому, тихому, вкрадчивому шепотку, который исподволь подталкивает его обратно к сейфу, уговаривает взять крестраж, владеть им, не отдавать никому. Опомнился Северус в шаге от сейфа, когда уже протягивал руку к замку. Тряхнув головой, он взлетел вверх по ступенькам, будто у него горели подошвы, но даже заперев дверь в лабораторию, он продолжал слышать этот голос, это пение сирен.
Петтигрю высунулся из кухни, с любопытством наблюдая за метаниями соседа, в руках у него была миска с чем-то коричневым. От одного взгляда на это лицо Снейпа замутило и он, брезгливо поморщившись, поинтересовался:
— Это что?
— Еда.
— С каких пор бурда для покраски яхт считается едой?
— Этой бурдой смазывается мясо и запекается.
— Я не буду это есть.
— Не ешьте.
— И вообще, почему вы постоянно отираетесь на кухне? Собираетесь меня отравить?
— Сказал отравитель… Извините, у меня слабый желудок, не позволяет сутками есть один хлеб со спамом. Если есть спам. Или хлеб. Но чаще нет ни того, ни другого.
— Кто сказал, что вы можете пользоваться кухней?
— Ну, вы же ею не пользуетесь. Я, например, не пользуюсь зельеварней.
— Не смейте… даже думать! Чтобы спуститься в зельеварню! И прекратите всё стирать! Меня это бесит!
Питер очень внимательно посмотрел на Снейпа, склонив голову, потом отставил миску на стол позади себя и подошёл ближе.
— Что? Не приближайтесь ко мне! Это тоже бесит!
Протерев руки фартуком, Питер внезапно кулаком врезал зельевару в скулу. Удар получился неожиданно сильным, Снейпа повело, он стукнулся о стену, ошарашенный, принялся шарить в поисках палочки, и тут же ощутил ещё один быстрый, скользящий удар в печень по касательной. Северус скрючился, сползая вниз по стене, дыхание его перехватило, а сознание внезапно прояснилось. Склонившись над ним, Питер заботливо поинтересовался:
— Попустило?
Зельевар сглотнул, вытирая рукой кровь, отдышался и кивнул:
— Да, легче.
— Пиздюли просветляющие, — пояснил Петтигрю и вернулся на кухню, принимаясь греметь посудой. Снейп поморщился. Да, точно, было что-то в прошлом Анны Николаевны. Год единоборств, после которых у неё начали болеть колени. И сохранился прекрасно поставленный удар левой.
— Чтоб вам провалиться! — Благодарно пробормотал он.
— Взаимно и вам чертей уродливых под одеяло! — Откликнулся Питер.
Позже, нарезая на тарелке ломоть ароматного запечённого мяса в соусе, зельевар попросил:
— Несколько дней… не пускайте меня в лабораторию. Я буду хитрить, что мне туда надо. Но мне туда нельзя.
Петтигрю задумчиво кивнул, ничего не спрашивая. Это тоже было хорошим качеством сурка — он редко задавал лишние вопросы, ожидая, что ему расскажут всё необходимое, когда придёт время.