А если бросить все, уехать, исчезнуть, раствориться, пропасть, снова сменить имя, фамилию, отчество, но уже в последний раз, родиться заново, зачеркнуть все, что позади. "Лизка, Лизка, что с тобой происходит?" назвала себя Татьяна каким-то странным именем, усмехнулась, подошла к шкафу, налила полстакана чистого спирта, выпила его залпом, перекосившись от обжигающей рот жидкости, бросилась ничком на кровать, уткнулась в подушку и забилась в беззвучных рыданиях.
В час перерыва в институтском буфете только и разговоров было, что о найденных пальто инженера Азимова и его жены. Азимова уже в десятый раз заставляли рассказывать во всех подробностях о его визите в милицию. Особое впечатление на Азимова произвело сообщение капитана Рустамова о неожиданной смерти вора.
- Понимаете, - рассказывал Азимов, - выронил костыль, свалился, ударился головой о край стола и переломил себе шейные позвонки. Как хотите, а это ужасно. Человек шел на риск, строил какие-то планы, иначе зачем ему было красть эти злополучные пальто, и вот на тебе, умер - и конец всему!...
- Это его бог покарал, - провозгласил, нажимая на букву "о", Ахмед Мехтиевич Мирзоев.
Реплика вызвала громкий взрыв смеха. Все знали, что Ахмед Мехтиевич к богу имеет непосредственное отношение. Крупный химик, активный член Общества по распространению политических и научных знаний, он прославился как мастер атеистической пропаганды. Лекции, с которыми он выступал в рабочих клубах и дворцах культуры, сопровождались целым циклом "волшебных фокусов", которые он демонстрировал, пользуясь подручными химическими средствами. И это неизменно привлекало огромную аудиторию.
- И все-таки, как ни говорите, это очень и очень трагично, - волновался Азимов.
- Слушай, Салим, тебе, кажется, безумно жаль этого жулика, - воскликнул Агаев. - Но ведь будь он жив, его обязательно засадили бы в тюрьму, причем именно из-за твоих пальто.
- Что же, было бы очень жаль, - ответил Азимов. - Я уверен, что пройдет еще несколько лет и не будет ни воров, ни тюрем.
Минут через двадцать после того, как Азимов вернулся к себе в кабинет, его вызвал директор института.
- Я слышал, - сказал он, - что нашлись украденные у вас вещи. Поздравляю вас, Салим Мамедович. Но вот кое с чем никак вас поздравить не могу, даже, наоборот.
- Что случилось, Гамид Алекперович? - встревожился Азимов.
- А случилось то, что милиционеры нас с вами, инженеров и коммунистов, вынуждены учить бдительности. Вот из милиции мне сообщили, что при знакомстве с обстоятельствами кражи им стало известно, что вы забрали домой материалы своего реферата, да еще и Елену Михайловну подвели - прихватили справочник Скворцова. Раньше вы были, на мой взгляд, более осторожным.
- Так тогда война была, - пробормотал Азимов.
- А разве партия теперь сняла лозунг бдительности? Убедительно попрошу вас, Салим Мамедович, на будущее...
- Разумеется, разумеется! - воскликнул Азимов, весь его смущенный вид говорил о том, что он близко воспринял этот заслуженный упрек.
Вслед за Азимовым к директору института была вызвана Черемисина.
- Садитесь, пожалуйста, Елена Михайловна, - пригласил ее директор. - Я хотел с вами поговорить вот о чем. Сотрудники милиции, занимавшиеся расследованием кражи в квартире инженера Азимова, обратила внимание на то, что у него дома находилась книга, на которой имеется гриф "Только для служебного пользования". Они сообщили мне об этом и поступили совершенно правильно. Я уже беседовал на эту тему с Салимом Мамедовичем и сказал ему, что он вас подвел. Да, да, подвел.
Черемисина даже покраснела.
- Моя вина, Гамид Алекперович. Я знала, что он забирает этот справочник, но он так торопился закончить работу. Он хотел работать ночью, а утром поехать с семьей на дачу. Но это, конечно, меня не оправдывает, я не должна была давать книгу на дом.
- Понятно, - сказал директор. - Я думаю, на этом мы исчерпаем вопрос. Но мне очень не хотелось бы чтобы неосмотрительность некоторых наших работников, даже очень уважаемых, могла бы в будущем доставить неприятность институту и вам, а вы ведь у нас работаете уже добрый десяток лет.
- Это не повторится, - сказала Елена Михайловна, - я могу быть свободна?
- Да, пожалуйста. Кстати, я уже просмотрел эти журналы. Вот этот, английский, покажите Азимову. Его он может спокойно забрать домой. На нем нет никаких грифов, кроме довольно дорогой цены. Видимо, в Англии технические и научные журналы рассчитаны только на высокооплачиваемых специалистов.
Часть вторая
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ТАТЬЯНЫ
Без нескольких минут восемь Вася сошел с трамвая и подошел к углу, указанному Татьяной. Вскоре появилась Татьяна - радостная, оживленная, в легком светлом платье, изящно облегавшим ее стройную фигуру. Она подхватила Васю под руку, ласково осведомилась о его здоровье и, весело щебеча, повела его куда-то по узенькой боковой улочке, круто-спускавшейся вниз, к морю.
- Куда мы идем? - спросил Вася.
- Секрет! - кокетливо проговорила Татьяна. - Обещайте ни о чем меня не спрашивать и во всем подчиняться. Сегодня мой день.
Они подошли к какому-то дому, поднялись по лестнице на третий этаж. Татьяна открыла дверь, и Вася оказался в уютной комнате.
На небольшом столике, покрытом белоснежной скатертью, стояли две бутылки шампанского, бутылка коньяка, ваза с фруктами. Стол был накрыт на троих. Татьяна включила настольную лампу под широким розовым абажуром и выключила люстру.
- Так будет уютнее, - сказала она. - Не люблю яркого света, он режет глаза.
Вася с первого дня знакомства с Татьяной мечтал оказаться с ней наедине, но, честно говоря, и не подозревал, что это произойдет так быстро.
Усевшись рядом с Васей на диванчик и ласковым движением руки поправив его хохолок, Татьяна спросила:
- Что же вы, Василий, не поздравляете меня?
- С чем?
- Как с чем? С днем моего рождения.
- И вы мне не сказали! - с деланным возмущением проговорил Вася, - я явился к вам с пустыми руками.
- Вы явились, и это главное, а руки мне ваши нужны пустые, - кокетливо сказала Татьяна. - Они должны быть заняты только мною и ничем более.
Вася не верил своим ушам. Что произошло с этой женщиной, которая, правда, дала ему понять, что он ей нравится, но держалась строго и недоступно. Он туг же уверовал в свою неотразимость и, решив, что отныне ему все дозволено, попытался обнять Татьяну.
- Ого! - воскликнула Татьяна, вскочив с диванчика. - Вы, мальчик, кажется, начинаете шалить.
Вася сделал вид, что слово "мальчик" его обидело, и заявил, что он давно уже не мальчик, что ему почти двадцать пять лет.
- И все-таки мальчик, - рассмеялась Татьяна. - Дерзкий, противный мальчик. Вы себе позволяете невежливо обращаться со старшими.
- Старшими? А сколько же вам лет? - спросил Вася.
- Во всяком случае больше, чем вам.
- А все-таки сколько?
- Угадайте.
- Двадцать шесть, - определил Вася. Татьяна замотала головой.
- Ну, двадцать семь.
- А если еще больше? - спросила Татьяна.
Вася категорически помотал головой, всем своим видом давая понять, что больше ей быть не может.
Татьяна не стала его ни в чем разубеждать и спросила только, не забудет ли он на будущий год прийти к ней на день рождения.
- Как вы можете спрашивать меня об этом! - патетически воскликнул Вася.
- Ну что ж, тогда выпьем по глоточку коньяку за именинницу, - сказала Татьяна, подошла к столу и, не садясь, налила две маленьких рюмочки.
- Вы ждете еще кого-нибудь? - спросил Вася.
- Да, жду, одного очень интересного и близкого мне человека.
- Ах так! - процедил Вася. В нем заговорила ревность.
- Успокойтесь, мой милый ревнивец, - смеясь, сказала Татьяна, протягивая Васе рюмку коньяку. - Это мой деверь - Петр Афанасьевич. Он придет, - она поглядела на стенные часы, - с минуту на минуту и всего только на полчасика. У него очень ревнивая жена, и она не любит, когда он надолго отлучается вечером из дому, особенно к таким родственникам, которые вынуждены, прибегать к его помощи.