Лейтенант Денисов извинился, что отнял время у них, и распрощался.
В Доме офицеров в этот час было пустовато. Работала только библиотека, куда и заглянул Денисов, чтобы осведомиться, не сможет ли он получить только что вышедшую из печати книгу С. Рагимова "Шамо". Книга, как и все новинки, конечно, оказалась на руках. Денисов попросил записать его на очередь и сказал, что будет наведываться. На обратном пути он задержался у стенда с портретами участников самодеятельного эстрадного ансамбля. На него глядели грустные, задумчивые глаза. "Так вот она какая, эта Татьяна Остапенко, подумал лейтенант Денисов, - в такую, действительно можно влюбиться". И он поспешил с докладом к майору Чингизову.
- Пойдем к Любавину, - сказал Чингизов.
Чингизов и Денисов кратко доложили все, что узнали о Татьяне Остапенко.
- О каком старшине упоминала профессор Дадашева? - спросил Любавин. Она назвала его имя?
- Да, Володя Соловьев, так она его назвала. Он работает где-то шофером в нашем городе.
- Не где-то, - заметил Любавин, - а в таксомоторном парке, водит "Победу" номер 39-91, на лобовом стекле машины имеется флажок отличника.
Чингизов и Денисов удивленно переглянулись. Любавин это заметил и сказал:
- Не думайте, что полковник Любавин решил удивить вас. О шофере Владимире Соловьеве мне известно со вчерашнего дня, так же, как и о Никезине Петре Афанасьевиче - мастере по ремонту радиоприемников и музыкальных инструментов в артели бытового обслуживания. Он же, видимо, и есть радист, передавший радиограмму с неизвестным нам шифром. А Владимир Соловьев - это тот шофер, который устроил Никезина на квартиру к Анастасии Волковой, теперешней жене Никезина. Она была у меня вчера, и я вчера же установил за ними обоими особое наблюдение.
- Давайте, прикинем, чем мы располагаем, - сказал Любавин. Раскрыв блокнот, он вычертил четыре квадратика по углам страницы и пятый в центре. В верхний квадрат Любавин вписал фамилию "Соловьев", в левый нижний "Никезин", против него - "Худаяр" и в правом верхнем углу пометил две буквы - "Т. О." - Татьяна Остапенко. Затем он соединил линией квадратик Соловьева с Никезиным и Остапенко, Остапенко и Никезина с Худаяром, а в среднем квадрате, заштриховав его, поставил большой вопросительный знак.
- Вот, смотрите, - обратился Любавин к своим сотрудникам, - перед нами группа "Октан". Худаяр выбыл из игры. Впрочем, он знал только кражу и не знал "Октана". По этим же соображениям я не включаю в схему Кокорева. А вот на этот вопрос, - указал он на центральный квадрат, - мы и должны будем найти ответ.
- Из Херсона еще ничего нет? - спросил Чингизов.
- Пока нет. Значит, остается уравнение с одним неизвестным. Остальные известны, но трогать их, разумеется, нельзя, иначе мы не решим уравнение. Товарищ Денисов, вы займетесь Татьяной Остапенко. Я думаю об осторожности предупреждать излишне. Знать о ней за эти дни мы должны все, до мельчайшей подробности. Вам, товарищ Чингизов, нужно будет заняться Соловьевым. Как об этом мы подумаем сообща. Думаю, что нам опять понадобится помощь капитана Рустамова. Соловьев - на колесах, - это самая подвижная фигура. А пока что, товарищ Денисов, организуйте-ка нам для начала фотографию вашей красавицы, любопытно взглянуть на нее, не так ли?
- Анатолий Константинович, - обратился Чингизов к Любавину, когда Денисов ушел. - Поручите Татьяну мне. Теперь я уже не только чувствую, а начинаю убеждаться в том, что моя странная ассоциация имеет под собой реальную почву.
- Рано, Октай, рано, - ответил Любавин. - У тебя с ней будет решающая встреча. Займись Соловьевым, Рустамов нам сможет сказать, куда и с кем он ездил. Нужно, чтобы мы с тобой знали еще и то, о чем Соловьев разговаривает со своими пассажирами. Свяжись с нашей технической службой, они тебе помогут.
Чингизов ознакомился с состоянием дел в таксомоторном парке, где работал Владимир Соловьев. Соловьев там был не на плохом счету. Его портрет красовался на доске отличников, водивших машины без аварии и перевыполнявших план. Несколько лет он работал на дальних линиях, связывавших Советабад с районными центрами, потом стал обслуживать только город. В ночные смены Соловьева, как правило, не включали, потому что он отлично справлялся с выполнением плана днем, а кроме того, у него была справка о том, что после перенесенной тяжелой контузии перегружаться работой в ночное время ему было противопоказано.
Октай Чингизов встретился с главным механиком парка Джафаровым в райкоме партии, куда тот был приглашен как секретарь парторганизации. У них состоялся разговор наедине. И следствием этого разговора явилось то, что той же ночью главный механик, а он часто выводил машину в контрольный пробег подъехал к зданию Комитета государственной безопасности на "Победе" Соловьева и заранее предупрежденными караульными был беспрепятственно пропущен с машиной во двор. Здесь монтеры технической службы Комитета приспособили в машине под щитком с приборами портативный звукозаписывающий аппарат со специальным устройством, которое ограждало аппарат от механических шумов мотора и приводило его в действие от звука человеческой речи. Главному механику гаража объяснили, как извлекать из аппарата магнитную ленту и заменять ее новой. И он охотно согласился по утрам, когда кончается его смена, доставлять эту ленту по назначению в Комитет государственной безопасности. Механика, разумеется, не посвящали в подробности дела, но он был предупрежден, что у контрразведчиков есть веские основания подозревать водителя Владимира Соловьева в серьезных государственных преступлениях и что в этих целях предпринимаются необходимые меры проверки.
На столе у Любавина лежали присланный из Москвы протокол допроса Василия Кокорева и репродукция с фотографии Татьяны Остапенко, красовавшейся на стенде в Доме офицеров.
- Хороша, ничего не скажешь, очень хороша, - произнес Любавин, разглядывая фотографию. - Что ж, позовем Чингизова полюбоваться.
- Вот, Октай, - сказал он вошедшему Чингизову, - взгляни, пожалуйста.
- Я видел это лицо, я где-то видел это лицо! - воскликнул Чингизов.
- В Германии ты ее не видел. Это исключено, - сказал Любавин. Может быть, в городе?
- Нет, именно портрет я где-то видел. Очень похожий портрет.
- Ну, вот, теперь тебя будет мучить новая ассоциация. Но надеюсь, что это тебе не помешает немедленно вызвать капитана Рустамова.
Чингизов позвонил Рустамову, тот явился. Любавин вручил ему один экземпляр фотографии Татьяны Остапенко и приказал немедленно съездить в Гюмюштепе, к жене огородника Аллахверды, чтобы установить, та ли это женщина, которую она видела в автомашине с Худаяром.
- Жаль, что она не запомнила шофера, - заметил Любавин.
- А если и запомнила, то не сознается, что смотрела на постороннего мужчину, - сказал Рустамов. - А, впрочем, шофер в этом смысле не совсем посторонний мужчина. И будь у нас под рукой фотография шофера, может быть, она узнала бы и его.
- Фотографии шофера у нас пока нет, - уточнил Любавин.
Рустамов вернулся из Гюмюштепе и подтвердил, что именно эта женщина приезжала на пляж в одной машине с Худаяром.
Полковник Любавин просматривал очередную сводку. Оперативники докладывали, что Татьяну Остапенко видели с каким-то инженер-полковником в столовой Дома офицеров, затем они смотрели кино. Инженер-полковник провожал ее только до трамвайной остановки. Домой - Малая Портовая улица, дом номер семнадцать, квартира шесть - она вернулась одна. Телефона на квартире не имеет. Утром направилась в госпиталь, приступила к работе. С работы пока не отлучалась.
Уточнялось, что инженер-полковник Николай Александрович Семиреченко приехал в Советабад в служебную командировку. Проживает уже восемнадцать дней в гостинице "Приморская" в отдельном номере, тридцать шестом. Днем провел четыре с половиной часа в научно-исследовательском институте, откуда вместе с директором института и инженером Азимовым на машине директора института выехал на опытную установку. После этого поехал в Дом офицеров, куда вскоре явилась Татьяна Остапенко. Они вместе обедали, затем прогуливались по Приморскому бульвару и там же, в летнем кинотеатре "Весна" смотрели фильм.