Салим Мамедович работал не покладая рук. В институте он появлялся только во второй половине дня. С утра он был на опытной установке. К счастью, Зарифа с Вагифом были на даче, и он мог целиком отдаться своему делу.
Азимов, выходя утром из дому, несколько раз сталкивался с каким-то человеком, который маячил на лестничной площадке у его дверей. В другое время он, может быть, не обратил бы внимания на это, но кража, рассказ Рустамова, намеки Октая Чингизова растревожили его воображение. И он, сам подшучивая над собой, не мог все-таки отделаться от неприятного и странного ощущения, что за ним следят. Он очень обрадовался, когда позвонил Октай Чингизов, и сказал, что хочет ему кое о чем рассказать. Чингизов обещал забежать к нему вечером домой.
- Только я буду поздно, - предупредил Азимов. - Часиков в двенадцать ночи, - а то и в час. Я же теперь один, так что торопиться домой мне нечего, - добавил он.
- Вполне подходящее время, - заметил Чингизов.- В час загляну обязательно.
Ровно в час Октай был у Азимова.
- Мне неудобно тебе рассказывать, ты сейчас станешь смеяться, но все-таки я хочу с тобой поделиться, - сказал Азимов своему другу и сообщил о своих подозрениях.
- А знаешь, ты определенно делаешь успехи, - рассмеялся Чингизов. - Раз ты заметил, что за тобой следят, это значит, что уроки пошли тебе впрок, и ты как принято выражаться, мобилизовал свою бдительность. И ты прав. За тобой действительно следят.
- Как? Почему? - встревожился Азимов,
- Наши люди.
- Это что, недоверие?
- Нет, охрана. Тебя, Салим, охраняют. Так нужно.
- От кого?
- От тех, кто пытается завладеть твоей работой, а если это не удастся, убрать тебя, чтобы работа не была завершена.
На этот раз Азимов не смеялся. Он даже не улыбнулся. Он понял, что Октай не шутит.
- Ты нам должен помочь, Салим, - сказал Чингизов, - чтобы мы могли быстрее, избавить тебя от нашей опеки, хоть она тебе больше полезна, чем обременительна. А главное, чтобы распутать клубок и покончить с грязной возней, которую затеяли преступники вокруг вашего института.
- Все так серьезно? - спросил Азимов.
- Да, гораздо серьезнее, чем ты можешь предположить и чем я могу тебе рассказать.
- Но чем я могу вам помочь? Ты знаешь, что у меня никакого опыта и никаких способностей в вашей области не замечается.
- А таланта здесь никакого не нужно, да и трудов особых тоже. Но маленькую инсценировку тебе придется устроить, совсем чепуховую, причем не позже, чем послезавтра с утра. Заключаться вся эта инсценировка будет в том, что ты разыщешь какой-нибудь старый, хорошо сохранившийся ватман из своих студенческих работ по тем установкам, которые давно стали гласными и введены в эксплуатацию, и укрепишь его на своей чертежной доске на правах той работы, которую ты завершаешь. Если в институте пойдут разговоры о том, что сегодня ты заканчиваешь чертеж и завтра представишь его на научный Совет института, ты не оспаривай этого. Вот все, что от тебя требуется.
- Кажется, не очень сложно, хотя абсолютно не понимаю, для чего это нужно и что это даст. Впрочем, я не настаиваю на объяснении, ты же воплощенная секретность. А вот слух откуда возьмется?
- Об этом уж позаботимся мы, - ответил Чингизов.
К удивлению Азимова, ничего не знавшего о последующих переговорах Чингизова с директором института, слух об окончании его работы, действительно, прошел по институту, и приятели поздравляли его заранее.
Во второй половине дня к Азимову, как всегда, заходили по делам сотрудники смежных отделов. Расчеты парообразования секций котлов средней мощности, необходимые Азимову, занес ему сам автор расчетов инженер Копалов. Забежала библиотекарь Елена Михайловна Черемисина, чтобы забрать у него прочитанные журналы и передать только что прибывший "Технико-экономический бюллетень".
Минут за тридцать до конца, рабочего дня ему позвонил инженер-полковник Семиреченко, поблагодарил за консультацию, сказал, что завтра весь день пробудет на одном из заводов, а послезавтра уезжает и, возможно, не успеет зайти попрощаться.
Закончив работу, Азимов снял с чертежной доски декорацию, как он мысленно назвал этот ватман, послуживший ему верой и правдой одиннадцать лет назад, и на правах секретного документа свернул его в трубку и спрятал в сейф.
У Владимира Соловьева в этот день было много работы. Ему пришлось заехать на квартиру Никезина, чего он, откровенно говоря, не любил. Анастасия Волкова уже вернулась с работы и обрадовалась, увидев своего старого жильца.
- Заходите, Володя, вовремя поспели, - приветливо встретила она гостя, - сейчас будем обедать.
- Да нет, обедать, пожалуй, мне у вас не придется и боюсь, что Петру Афанасьевичу тоже. Дело есть одно серьезное. А с этого дела, если Петр Афанасьевич мне по старой дружбе не откажет, мы по горло и сыты и пьяны будем.
- Дело не волк, в лес не убежит, - пробасил Никезин. - Садись, пообедай с нами. На сытый желудок и дела лучше делаются.
- Да нет, Петр, дело такое, что нам с тобой желудки никак наполнять нельзя. Место в них пустое должно быть. Друг у меня женится, помощник начальника нашего гаража, так у него пир горой. Да вот подвел его один баянист, обещал прийти, а сам в какой-то район на свадьбу уехал. Ну я и вспомнил про тебя, про твои способности, и похвалился: привезу, мол, аккордеониста высшего класса. Так что ты меня, Петр, по старой дружбе выручи. До вечера только. А к вечеру уже музыки не потребуется, напьются гости - так каждый сам себе музыкант будет.
- Ох, Володенька, боюсь я, что Петр Афанасьевич хлебнет там лишнего, а ему это не очень полезно. Уж больно буйствует он, когда хмельной, сокрушалась Анастасия.
- Это за Петра-то боишься? Никогда не поверю! - расхохотался Соловьев. - Да чтоб его напоить, надо половину винного магазина на стол поставить. Вон какая фигура!
- Не бойся, Настя, пить не стану. Жара сейчас, не до питья, разве пива холодненького пару бутылок осушу, - успокоил жену Никезин. - Ну, так ты уж нас прости, Владимиру отказать не могу. Как-никак - однополчане.
Никезин прошел в свою комнату и вышел с аккордеоном, сверкавшим перламутровой отделкой.
- Ты бы хоть рубашку другую надел, ведь на свадьбу идешь, - заметила Настасья.
- И эта свежая, только вчера надел, - ответил Петр Афанасьевич. - Да и не мне жениться, не мне и наряжаться.
Друзья уехали. Настя вошла в комнату мужа и застыла от удивления. На стене висел тот самый аккордеон, с которым только что уехал муж. Может быть, это был другой, тот, который он ремонтировал? Она никогда ни до чего не дотрагивалась в комнате мужа. Петр ей давно запретил, а с тех пор, как он избил ее, она боялась даже входить туда. Но сейчас ей показалось подозрительным, что он не взял этот аккордеон. Значит, у него был еще и второй, который он запирал в сундуке.
Зачем же его нужно было прятать? Она пододвинула табурет и встала на него, чтобы разглядеть аккордеон поближе. Она вспомнила, что когда смотрела в окно, аккордеон на столе лежал без крышки. Но у этого крышка была на месте. Настя обратила внимание на то, что на инструменте накопился толстый слой пыли, как будто бы его не вытирали месяца три. Значит, до этого аккордеона он и не дотрагивался. Вспомнила предупреждение полковника Любавина: обо всем, что ей покажется подозрительным, сообщать ему немедленно. Она заперла квартиру и быстрыми шагами направилась к трамвайной остановке.
Машина пересекла город и выехала на пустынную проселочную дорогу.
- Что за срочность? - спросил Никезин Соловьева.
- Потом объясню, - коротко ответил тот, выглядывая, где удобнее остановить машину. Небольшая площадка за поворотом показалась ему удобной. Хоть и трудно было предположить, что их здесь кто-нибудь увидит, но на всякий случай Соловьев вытащил из-под сиденья ручной домкрат, приладил его к передней оси, а рядом положил ключ.