- Не обижайся, Салим! Каждый из нас должен делать свое дело, и делать его хорошо, по-настоящему. Ты не против этого, надеюсь?
- Разумеется, нет.
- Значит, меня ты не можешь упрекать в том, что я занимаюсь всякими, как ты называешь, "страхами" только для того, чтобы рассказать какую-нибудь занимательную историю, вроде тех, о которых тебе сейчас рассказывал Рустамов.
- Нет, Октай, ты меня просто неправильно понял. Я понимаю всю необходимость твоей работы. Но мне почему-то всегда кажется, что все эти разговоры о разведке, о шпионаже, об охоте врагов за отдельными учеными несколько преувеличены.
- Дай бог, дай, бог, - заметил, улыбаясь Чингизов. - А теперь все-таки покажи мне тот ящик, из которого украли деньги.
- Пожалуйста, товарищ Шерлок Холмс, - рассмеялся Азимов, открыл ключом и выдвинул ящик стола.
- В этой папке твой реферат?
- Да, и вот, видишь, никто папку даже не развязал, У меня такая привычка двойным узлом завязывать тесемки.
- Ты проверил, в ней все на месте?
- По-моему, да. Давай проверим вместе, - Азимов развязал папку. В ней лежали три десятка листков бумаги, исписанных мелким почерком и испещренных формулами.
- Не трогай этого пока, - попросил Чингизов., вооружился лупой и внимательно осмотрел первые-строчки. Вдруг он неожиданно спросил:
- Скажи, Салим, Зарифа дергает брови?
- Что? - не понял Азимов.
- Зарифа дергает брови?
- Не знаю. А на что тебе понадобились брови Зарифы?
- Мне не брови ее понадобились, а пинцет.
- Пинцет! У меня есть чудесный пинцет для фотобумаги, ты же знаешь, что я увлекаюсь фотографией. Кстати, ты не видел последних снимков Вагифа на велосипеде?
- Чуть попозже посмотрю, а сейчас тащи свой пинцет.
Чингизов осторожно прихватывал пинцетом листки за уголочек, перевертывал страничку за страничкой, просматривал каждую из них в лупу. В папке оставалось всего несколько страниц. На 26-й странице Чингизов остановился и стал осматривать ее особенно тщательна. В это время в передней раздался звонок. Азимов вышел открывать, и до Чингизова донесся знакомый голос Адили Пашаевны.
- Здравствуйте, вы товарищ Азимов? Я эксперт. Меня прислал капитан Рустамов из уголовного розыска,
- Пожалуйста. Мне просто стыдно, сколько хлопот с этой злосчастной кражей, - извиняясь, проговорил Азимов.
Октай подошел к дверям. Через плечо Азимова он сделал предупреждающий жест Адиле.
- Это эксперт, от Рустамова, - пояснил Октаю Азимов.
- Очень приятно познакомиться. Майор Чингизов. Вас, видимо, заинтересует пока обстановка в передней, а мы пройдем в комнату и не будем вам мешать, а потом у меня к вам будет небольшая просьба.
Они вернулись, в комнату, но Октай, будто что-то вспомнив, сказал: "одну минуту" и прошел в переднюю.
- Под креслом странные следы пыли, сфотографируйте их, и какое-то влажное пятнышко, - возьмите на химический анализ.
Адиля понимающе кивнула головой. Чингизов вернулся в комнату.
- Скажи, Салим, кроме тебя, кто-нибудь трогал эти странички?
- Нет, никто.
- Отлично, - задумавшись, проговорил Чингизов и, осторожно отложив пинцетом в сторону 26-ю страничку, продолжал осматривать остальные листки. Последняя страничка также привлекла его внимание и была отложена в сторону.
- Разрешите? - послышался голос эксперта.
- Да, да, пожалуйста, - ответил Азимов. - Я думаю: не заинтересуют ли эксперта вот эти следы? - и Чингизов указал на отложенные страницы.
Эксперт положила странички на середину стола, пододвинула поближе настольную лампу и вытащила из своего чемоданчика небольшой прибор, напоминающий по форме детский учебный микроскоп. Внимательно рассмотрев странички, она сказала:
- Дактилоскопически интереса не представляют... По-моему, к этим страничкам прикасалась чуть вспотевшая рука в летней женской перчатке. Перчатки, по-моему, не капроновые, а нитяные, желтые, окрашены домашним или кустарным способом.
- Поразительно! - воскликнул Азимов. - Как вы все это узнали?
Она посмотрела на Чингизова, и тот кивнул головой, - объясните, мол.
- Вот посмотрите внимательно!
Азимов с любопытством склонился к микроскопу.
- Да, здесь, действительно, какая-то крупная сетчатка и, по-моему, чуть желтая. У вас чудесный микроскоп. Но все остальное? Почему нитяные, а не капроновые? Почему окрашены домашним способом?
- Ну, на этот вопрос вам смогла бы ответить любая женщина. В этом сезоне к нам в Советабад капроновых перчаток вообще не завозили, они изредка бывают у перекупщиков. Нитяные перчатки в магазины завозились только белого цвета, а летние перчатки принято окрашивать под цвет обуви и сумочки.
- Вот уж, действительно, все, что гениально, то просто, - расхохотался Азимов.
- А теперь разрешите, - сказала эксперт, - я все-таки сфотографирую уголки этих страничек. Перекрыв странички белым листком бумаги и оставив только ту часть, где были обнаружены следы, она извлекла из чемоданчика портативный аппарат с "блицем", сфотографировала, аккуратно уложила аппарат и микроскоп в чемоданчик, распрощалась и ушла.
- Ты думаешь, кто-нибудь пытался прочесть мою работу? - взволнованно спросил Азимов.
- Прочесть - не знаю, - ответил Чингизов, - но во всяком случае она трогала эти страницы.
- Кто она?
- Та, которая взяла у тебя из ящика полторы тысячи рублей.
- Почему ты думаешь, что это была женщина? Разве нитяных перчаток не мог надеть мужчина? Я, правда плохо разбираюсь в воровской профессии, но как раз сегодня Рустамов объяснил мне, что для того, чтобы не оставлять отпечатков пальцев на предмете, к которому прикасаются, надевают перчатки.
- И все-таки это была она, - сказал Чингизов, - если только у тебя нет домработницы или ты сам не принимал в своем кабинете какую-нибудь посетительницу, которая носит 39-й номер обуви, обладает гвардейским ростом, увлекается балетом и легкой атлетикой.
- Ну, Октай ты перещеголял самого Рустамова! До него мне еще не приходилось слышать, чтобы так интересно фантазировали.
- Возможно, возможно, - улыбнулся Чингизов. - Кстати, ответь мне на один вопрос: не оторвался ли ремешок от сандалий у кого-нибудь из ваших домашних?
- От каких сандалий? - совершенно оторопел Азимов.
- Желтых, пошитых кустарным способом. Вот этот ремешок, - Чингизов вынул из кармана завернутый в бумажку обрывок кожаного ремешка и показал его Салиму.
- Нет, у нас никто не носит сандалий. Вагифке Зарифа где-то купила две пары чудных белых туфелек. Одну он успел стоптать за две недели, ты же знаешь, какой это непоседа.
При упоминании о сыне полное лицо Азимова расплылось в довольной улыбке.
- Значит, у тебя в квартире побывали двое: женщина - в твоей комнате, а мужчина - в передней. Но, впрочем, к черту, хватит о ворах. Их найдут, и все будет в порядке.
Друзья посидели еще минут двадцать на диване, а потом Октай стал прощаться и, уходя, предупредил:
- А вещи Рустамов все-таки найдет. Он, надо полагать, заявится к тебе с собакой-ищейкой.
- Просто роман какой-то! - воскликнул Азимов.
- Ну, роман не роман, а пострадал ты все-таки тысячи на четыре с половиной, а деньги тебе не на улице достались.
- Нет, конечно. И главное, Зарифа будет очень огорчена: она свое пальто надевала всего раза два и, потом, ты не представляешь себе, как она нервничала, когда меня приходилось вытаскивать на примерку.
- Отчетливо представляю. Единственное место, куда тебя не надо вытаскивать, это стадион. Не будь этого, мы бы с тобой, наверно, не виделись годами.
- Это не моя вина, Октай! Я всегда рад тебя видеть
- Знаю, но и я очень занят. И потом, ты же знаешь, мне иногда не очень легко бывать у тебя.
- Не можешь никак забыть?
Чингизов не ответил, только развел руками.
Чингизов вышел на улицу и невольно мысленно вернулся к тому, на что намекнул ему Салим.
Это было четыре года назад чудесной советабадской осенью, когда летний зной и прохладное дыхание легкого морского ветерка разносит повсюду неповторимый запах остывающего асфальта, ярких осенних цветов, дынь и айвы. В один из таких вечеров Октай Чингизов гулял на свадьбе у Салима Азимова. Он был счастлив в тот вечер, счастлив не только потому, что человек, с которым он сдружился и которого уважал, женится на чудесной девушке Зарифе, только что окончившей тогда медицинский институт. Нет, его счастье сидело напротив него в кругу близких подруг Зарифы, косившихся на прикладывающихся к рюмкам мужчин и о чем-то весело шептавшихся между собой. Это была Лейла - тонкая, стройная, с огромными лучистыми глазами, которые теплели, встречаясь взглядом с ним, Октаем Чингизовым. Лейла тоже только в этом году окончила институт и через месяц уезжала по путевке на постоянную работу в сельский здравпункт в отдаленном горном районе республики. После свадьбы Салима они виделись еще несколько раз у него в доме. Два раза Октай провожал Лейлу домой. Они ничего не сказали друг другу словами. Только взглядом и легким пожатием рук было высказано все, что должно было их соединить на всю жизнь. Лейла уехала. Они переписывались. Один раз Октай поехал в командировку в район, где работала Лейла, заехал в здравпункт, но ее там не оказалось. Он проскакал восемьдесят километров верхом по узким горным тропам и нашел Лейлу на высокогорных альпийских пастбищах. Заболел чабан, он нуждался в неотложной врачебной помощи, и Лейла выехала к нему в горы. Октаю удалось поговорить с Лейлой всего полчаса, но и этих считанных минут достаточно было для того, чтобы его сердце наполнилось огромной радостью.