Семен развел руками.
— Прораб специально для меня работенку выдумал. Начхать ему на мой экзамен, — проговорил он и тут же умолк, подумав, что, пожалуй, напрасно сказал так: чего доброго, Давид Исаевич еще может подумать, будто у него заранее испрашивают снисхождения.
Но преподаватель только заметил с лукавинкой:
— Ваш начальник разве забыл, что для успешной сдачи экзамена студенту всегда не хватает одного дня?
Семен пожал плечами и, извинившись, принялся за работу. Включил двигатель, повернул стрелу, сбросил ковш на дно котлована и принялся забирать землю. Сосредоточенно работал он, нажимая то на одну, то на другую педаль и трогая поочередно рычаги руками, а мальчишка неотрывно следил за ним, его движениями.
Начал накрапывать дождь. Березы отражались в мокром асфальте. Деревья потемнели. Одна лишь Семенова березонька не сникла под дождем, даже стала красивей и стройней.
Малыш не уходил. Не уходил он и тогда, когда дождь начал прибавлять и отец настойчиво принялся звать его домой.
— Нет, — упирался мальчик, — если ты испугался дождя, уходи. Я останусь.
— Давайте его сюда, Давид Исаевич, — крикнул Семен, приостановив работу.
— Мы домой.
— Нет! Не-ет!! — рванулся мальчик к машине.
Отец вовремя подсадил его. Едва малыш успел забраться в кабину, как разразился настоящий ливень. Давид Исаевич юркнул под экскаватор.
— Поднимайтесь к нам, — позвал Семен. — Как-нибудь втроем уместимся.
— Спасибо. Может, не растаю и здесь.
Возбужденный и счастливый, мальчик держался за рычаги, прижимаясь к новому другу. Семен понимал его. Сам, кажется, совсем недавно был таким же сорванцом.
— Как тебя зовут? — спросил он у мальчика.
— Илья, — отозвался тот и тут же радостно воскликнул: — Эх, настоящая река потекла по дороге!
— Да, брат, силища! — вырвалось у Семена, и неожиданно для себя он ласково провел рукой по волосам мальчика.
— А ту березку, что одна, вода не снесет? — спросил Илья.
— У нее крепкие корни, не снесет, — успокоил его Семен…
На другой день утром, гладко выбритый, но невыспавшийся и озабоченный, Семен стоял у чертежной доски и остро отточенным карандашом строил на листе ватмана эпюр — отвечал на первый вопрос экзаменационного билета. Время от времени он косился на Давида Исаевича, который здесь, в аудитории, не казался коротышкой и толстяком. Удивительно. Однажды их взгляды встретились, но Семен поспешил отвести глаза, чтобы не выдали: из трех вопросов в билете он знал ответ твердо только на первый. Потому-то и торопился ответить на него, чтобы выиграть время и иметь возможность подумать над остальными. Что-то да вспомнит за это время. Все же начертательную геометрию он любил, неплохо в ней разбирался.
В аудиторию заглянуло солнце. Небо было ясным, чистым. Воздух свежий после вчерашней грозы.
Вместе с Семеном экзамен сдавали еще пятеро ребят. Давид Исаевич, протискиваясь по узкому проходу между чертежными столами, подходил к каждому, молча просматривал эпюры.
У стола Семена он задержался, любуясь из-за плеча студента красивыми линиями. Сочетание их передавало сложную мысль, читать ее доставляло наслаждение, какое испытываешь при чтении стихов. Такое сравнение возникло у Давида Исаевича, очевидно, потому, что он вспомнил вчерашние события: ливень, грозу, молнии, кабину экскаватора и примолкшего вдруг сына, когда Семен прочитал известные каждому с детства стихи о майской грозе. Этот парень нравился ему. «Вот кому со спокойной совестью поставлю отличную отметку», — подумал преподаватель, а вслух сказал:
— Рука уверенная. Тяга к графике есть.
Семен стиснул зубы: погодите вы с похвалами…
Отвечать он не выходил долго — третий вопрос не пускал. Со вторым более или менее разобрался, а вот с третьим — тут все как в тумане. Товарищи Семена успели все побывать у экзаменационного стола, и только троим Давид Исаевич поставил хорошие отметки. Двоим назначил переэкзаменовку. Не многовато ли? Что-то свирепствует… Семен потер нос. Страшновато? Наверно! Неужели он так и не одолеет третий вопрос? Был миг, когда и ему казалось, что он уловил за хвост жар-птицу, нащупал путь к решению задачи. Он ослабил узел галстука, который не давал ему свободно дышать, начал стремительно чертить эпюр, да так ретиво, что сломался грифель. Семен заточил карандаш, но нет — задача так и не далась.
С надутыми губами вытащил Семен кнопки, которыми в четырех углах ватман был прикреплен к чертежной доске. Лист бумаги тотчас же свернулся в рулон. Осторожно нес Семен его к преподавателю.